В тишине мы просидели минут двадцать — после адреналинового выброса даже на разговоры не тянуло, хотелось расслабиться — а потом заявился Виталик, толкая перед собой давешний сервировочный столик. Под ногами у него вился Кузьмич, то и дело норовя потереться наглой рыжей мордой о штанину. Виталик, по всему видно, к подобной его манере давно приноровился, а потому на кота не обращал ни малейшего внимания. Без единого эксцесса парень и кот пересекли залу и, как и подобает гостеприимным хозяевам, принялись накрывать на стол. Вернее, на стол накрывал Виталик, а Кузьмич высматривал, как бы половчее стащить кусок колбасы и вовремя свалить. Виталик все поползновения решительно пресекал, но в конце концов сжалился и одарил кошака солидным шматом копченой грудинки. Тот незамедлительно спрятался под журнальный столик и принялся с невероятной скоростью жевать подачку, оглашая залу громким чавканьем.
— Кузьмич, веди себя прилично! — погрозил пальцем Виталик, и кот тут же сбавил громкость процентов на восемьдесят. — Вот так-то! А то учишь тебя, учишь, и все без толку — как с голодного края, ей-богу!
— Присаживайтесь к столу, милостивые государи! — обернулся он уже к нам. — На кота внимания не обращайте, это он от смущения.
— Стеснительный какой, — буркнул Игнат, пододвигая к себе бокал и чайник с душистым отваром. — Может, и по кошкам не бегает?
— Бегает, как не бегать! — оскорбился за питомца Виталик. — И не только по кошкам. Собак местных тоже гоняет. Есть тут один псеныш, Геннадием кличут. Так его хозяева порог наш оббили — дескать, обижает. А тот Геннадий с хорошего волкодава размером, правда, тупой как пробка. Вот его Кузьмич и чмырит, извините за мой французский.
Кот тем временем схомячил грудинку и тихой сапой пробрался Виталику под руку. Тот прогонять его не стал, а даже погладил, приговаривая: "Что, Кузьмич, наглость — второе счастье?", чем растрогал сурового Волчару чуть ли не до слез. Во всяком случае, кусок колбасы он не пожалел, переправил зверюге. Кузьмич приподнял бровь, окинув майора внимательным взглядом, но до угощения снизошел.
Потом мы пили местный "чай" под аккомпанемент умиротворенного кошачьего урчания и травили байки, поэтому сверхранний завтрак несколько затянулся. Я было вспомнил про голодных оперативников, но те на стук в дверь никак не отреагировали, поэтому я перестал терзаться муками совести и предался сибаритству в теплой компании. Кузьмич по очереди посидел у всех на коленях, поиграв с каждым из присутствующих в игру "погладь кота", а затем улегся на диване, нагло оккупировав подушку. Мы к тому времени прикончили уже второй чайник травяного отвара и я уже подумывал избавиться от порядком надоевшей сбруи, но тут дверь "допросной" распахнулась, выпустив традиционно взъерошенного Шелеста.