Поспешно шагая, слуга направился к виднеющейся в конце коридора лестнице, ведущей наверх. Следует как можно скорее выполнить все указания Повелителя. Как можно скорее.
Когда слуга удалился, Повелитель еще некоторое время сидел в кресле, задумчиво поглаживая пальцами сверкающий камень на рукояти кинжала и беззвучно шевеля губами. Ему было о чем подумать.
Проклятый Ильсертариот за один вечер пребывания в столице умудрился разрушить весь его столь тщательно составленный план. Двадцать лет терпеливого ожидания склирсу под хвост! Мальчишка не оставил ему выбора — пришлось вовлечь этого гуляку в свои планы и провести над ним ритуал наложения печати «заключенных сущностей»… печать Арзалиса. Но и здесь его постигла неудача — по неизвестной причине, не продержавшись и месяца, печать Арзалиса начала разрушаться… Проклятье!
Пальцы Повелителя с хрустом сжались вокруг рукояти кинжала… С каким наслаждением он вонзил бы лезвие кинжала в брюхо этого никчемного баронишки, осмелившегося встать на его пути! Ничего… осталось дождаться загонщика. Квинтес еще ни разу не подвел своего господина, не подведет и на этот раз. Не следовало поручать Ситасу работу настоящего мужчины. Эта старая крыса годится лишь для мелких поручений. Не более. Но теперь все изменится. Квинтес позаботится об этом. Пора отправить Ильсертариота в мир мертвых, где ему самое место.
При этой мысли губы Повелителя изогнулись в ухмылке. Наконец он оторвался от своих мыслей и медленно перевел взгляд на алтарь в центре зала. Пора немного отвлечься.
На темном камне алтаря замерла обнаженная девушка. Прочные кандалы охватывали ее запястья и щиколотки. Совсем юная, с еще не оформившейся грудью, изящной длинной шеей и тонкими девичьими бедрами. Именно таких Повелитель любил больше всего. Девушка была в сознании и, вывернув голову, с ужасом смотрела на наблюдающего за ней мужчину расширенными глазами. Широкая повязка плотно закрывала ей рот, не позволяя произнести ни одного слова — Повелитель не любил лишних слов.
Поднявшись с кресла, Повелитель одним движением скинул шелковый халат и, оставшись нагим, с наслаждением потянулся всем телом. Осмотрев себя критическим взглядом, он остался доволен. Несмотря на прожитые годы, его тело выглядело подтянутым, на груди и руках бугрились твердые как камень мышцы.
Подойдя к алтарю, он осторожно поместил кинжал между грудей девушки, полюбовался этим зрелищем, провел ладонью по дрожащему женскому телу и лишь затем сорвал с ее рта повязку. Лишних слов он не любил, но вот рвущиеся из жертвы стоны боли и вопли ужаса доставляли ему несомненное удовольствие. Освобожденная от повязки девушка умоляюще заглянула нависшему над ней мужчине в глаза: