Собственно, не только Софья Петровна увидела себя в кривом зеркале. Левитану тоже трудно было не узнать себя в Рябовском, даром что он сам был «волканический брюнет», а Рябовский – симпатичный блондинчик. Слишком много было рассыпано по повести его словечек. Слишком много деталей употребил Чехов, которые легко выдавали Левитана.
Ну а Дымов, великодушный, самоотверженный Дымов? Разумеется, это полицейский врач Кувшинников… Над которым, к слову, ехидный Чехов сам сто раз за глаза смеялся как над прекраснодушным рогоносцем, а теперь вдруг, глядите‑ка, бросился на защиту обманутого мужа!
Узнали себя и другие персонажи «Попрыгуньи» – постоянные посетители салона Кувшинниковой. «Певец из оперы» – это артист Большого театра Л. Д. Донской, «артист из драматического театра, отличный чтец» – актер Малого театра А. П. Ленский, «молодой, но уже известный литератор» – Е. П. Гославский. В барине, иллюстраторе Василии Васильевиче легко просматривался граф Ф. Л. Соллогуб. Прототипом доктора Коростелева послужил художник А. С. Степанов, задушевный приятель Дмитрия Павловича Кувшинникова…
Скандал разгорался. Левитан, вообще говоря, не слишком‑то злился, потому что слишком мало походил он на пустого и жестокого Рябовского. Он понимал (или уверял себя, будто понимает) природу художественного творчества, готов был оправдать Чехова, однако слишком сильна была обида Софьи Петровны. Он и ее жалел… И тогда написал гневное письмо Чехову – дело едва не дошло до дуэли.
Антон Павлович продолжал оправдываться, однако делал это безнадежно глупо:
— Моя попрыгунья молоденькая и хорошенькая, а ведь Софья Петровна не так уж красива и молода!
Но время шло и шло, новые сплетни и слухи поглотили внимание московской публики. Постепенно ссора между Левитаном и Чеховым сошла на нет, они были счастливы примирением, но Софья Петровна долго еще в душе сердилась на бывшего друга. Ну да, он так и остался для нее – бывшим. А скоро и этим остаткам дружбы придет конец!
Настанет и конец любви…
Но пока что не было людей ближе их в целом мире! Как и прежде, Софья Петровна присутствовала и при рождении всех замыслов картин Левитана, и при их воплощении.
…Однажды под вечер близ Городка Владимирской губернии Левитан и Софья Петровна вышли на какую‑то дорогу.
— Это знаменитая Владимирка – дорога на каторгу! – вспомнил Левитан.
Останавливаясь у креста, приткнувшегося на обочине, Софья продекламировала:
Спускается солнце за степи,
Вдали золотится ковыль, –
Колодников звонкие цепи
Взметают дорожную пыль…
А затем продолжила:
— У таких крестов делались привалы. Сколько здесь, на этом месте, пролито слез, сколько передумано безнадежного, отчаянного!