Те два года, что я общался с Биллом в Танжере, он употреблял исключительно кайф, маджун и спиртное. Потреблял, правда, в огромных количествах. На столе и под столом у него в комнате валялись кипы бумаг, будущих страниц «Голого завтрака». Билл наугад хватал листок и зачитывал мне пассаж, хохоча при этом от души (ведь роман и правда смешной), а потом вдруг умолкал и, не выпуская листа из руки, принимался рассуждать о язвах общества, подтолкнувших его к написанию этого отрывка. Больше всего в Билле Берроузе мне нравится его способность сохранять здравость мысли и юмор, пусть порою и едкий. В любое время дня и ночи мотор рычит на полных оборотах, то есть Билл хохочет или готов захохотать.
На еду он тратит денег больше, чем любой из танжерцев. Наверное, ему есть еще что тратить – не знаю, – но плотная трапеза входит в число элементов хорошей жизни по Берроузу, от которой он никогда и ни за что не откажется. (Гертруда Стайн назвала бы это потаканием своим слабостям; Билл, впрочем, никогда не испытывает ни малейших угрызений совести по этому поводу.) Он идет по жизни, наслаждаясь даже собственными неудачами. Билл ни разу не упомянул случая, который хотя бы временно его не осчастливил. По чертежам Райха он собрал оргоновый аккумулятор – и сидит в нем, согнувшись в три погибели, курит кайф. Имелась у Билла плитка, на которой он сам готовил кексы с гашишем и гордо угощал ими всех желающих.
В те месяцы, что Аллен Гинзберг гостил у нас в Танжере, они с Берроузом по полночи засиживались за бесконечными спорами о литературе и эстетике. Берроуз со всех сторон нападал на интеллект, хотя Аллену, похоже, того и надо было. Послушать их стоило. Стоило понаблюдать, как Берроуз мерит комнату шагами, громко рассуждая о различных вещах и растягивая слова на южный манер; как он при этом не забывает помешивать двумя пальцами напиток у себя в бокале. И по пути еще умудряется затягиваться от двух или трех сигарет с кайфом – раскуренных одновременно, но лежащих в разных пепельницах.
1959 г.
Поднявший сковороду властвует над смертью
Алан Ансен
Агата Кристи где-то, высмеивая сюжет некой гипотетической современной пьесы, говорит, что молодой герой подобен святому: грабит, калечит, убивает, а в конце концов совершает чудо. Сама того не подозревая, она высказала гениальную мысль. В развивающейся Америке, стране повального поглощения холестерина и дорогостоящей белковой массы, где лифчики на подкладках раздувают женские груди до невероятных размеров, лишь резкое несоответствие нормам – будь то наркоман-одиночка или террорист с бомбой в общественном месте, – способно еще напомнить: мы живем между адом и раем.