Если бы ты знал… (Сафарли) - страница 31

Сулеме кстати вспомнила, что Талита, владелица соседней квартиры на моей лестничной площадке, сдала ее «какому-то иностранцу».

Сулеме особо выделила последние слова, будто я своя, одной крови с жителями Овального города, для которых все приезжие одинаковы. Мне это даже приятно. «Надеюсь, нормальный жилец будет. Честно говоря, мы предпочитаем не сдавать квартиры одиноким мужчинам, сама понимаешь. Но этот вроде приличный человек, книги пишет. Так что, Север, ты обрати внимание. Вдруг и выйдет что-то путное».

Я улыбаюсь. Говорю, что уже нашла мужчину своей мечты. От удивления Сулеме открывает рот, сигарета падает на пол: «Ну ты и резвая!» – «Так, Сулеме, вы ведь с ним знакомы!» – «Как так?» – «А вот так! Зовут его Пако». В глазах аргентинки вспыхивает огонек, и спустя секунду она заливается хриплым смехом.

Пако, будто поняв, что речь идет о нем, подбегает и лает, аккомпанируя нашему гоготу.

21

Я, наверное, была плохим другом, раз обо мне не вспоминают те, с кем когда-то я держалась за руки. Стараюсь об этом не думать. Что толку? Только временами корю себя, когда вижу шумные компании и вспоминаю, как мы срывались на выходные, обрубив все средства связи – как щупальца, которые могут достать, стремились вдоволь «наесться» радостью, чтобы потом вернуться с новыми силами. В это «мы» вмещалось не так много людей – три близкие подруги, которым не нужно было объяснять необъяснимое.

Мы были друг у друга и, казалось, готовы были просидеть всю зиму на одном диване, наблюдая столкновение атмосферных фронтов сквозь большое окно гостиной.

Когда я узнала свой диагноз, пару недель им об этом не говорила. Не знала как, да и не хотела сеять панику. В итоге не выдержала и все рассказала – буднично, даже не расплакавшись. Неделю они мне звонили, говорили со мной жалостливо, как с маленькой, скрывали от меня радостные события своей жизни, а потом и вовсе перестали звонить, приходить. Искать.

Спустя какое-то время я встретила знакомую, которая передала мне слова одной из моих подруг. «О чем с ней общаться? Ей теперь наше, земное, неинтересно». Вот так и проверяется, кто с тобой только до следующей станции, а кому всегда по дороге. Я поблагодарила знакомую за правду в лицо, а вскоре купила билет в Овальный город.

Как мне было грустно отпускать близких людей! Горько, больно и стыдно, что не разглядела, допустила, осталась одна. С тоской и болью, но главное – я все-таки их отпустила. Как же легко написать слово «отпустила», какие-то девять букв. И за каждой из них череда страхов, глубокая потребность пережить, опуститься на дно внутреннего колодца, оплакать потери. А слезы, как назло, начав литься, не останавливаются: кажется, можно действительно выплакать глаза или вот-вот под ногами образуется болото и есть угроза увязнуть в нем с концами.