— Так вот я и хотел узнать ваши впечатления о прошлом вечере, — настаивал Пьер Бувье.
— Они ведь не могли говорить это всерьез, как вы считаете? — спросила Заза.
Пьер пожал плечами и ничего не ответил.
— Во всем этом было что-то фальшивое, театральное. В письмах к моему дяде они не упоминали о своих планах.
— А что же они, интересно, писали в письмах к профессору?
— Ну… о разных течениях в символизме, ну, конечно, о борьбе с ограниченностью буржуазной культуры… Но там не было ни единственного намека на насилие…
Девушка заметила, что Пьер Бувье слушает ее с напряженным вниманием. Это показалось ей немного странным.
— В письмах, которые мне показывал дядя Франсуа, речь шла только о таинствах души, видениях и мистических знаках, отраженных в поэзии и в искусстве.
— Ну, это обычный лексикон символистов, — согласился Пьер Бувье.
— Я в этом мало что понимаю, но мне кажется, что символисты хотят сблизить литературу и живопись с музыкой.
— Очень тонкое замечание. Я восхищаюсь вашим умом и проницательностью. Символистов интересует не столько материальный мир, сколько отражение его в сознании.
— Но ведь это не имеет никакого отношения к насилию! — воскликнула Заза. — Как эти люди могли так быстро перемениться?
Девушка в отчаянии всплеснула руками.
— Неужели вы думаете, что мой дядя способен кого-то убить?
Пьер Бувье помолчал, а потом задал ей очередной вопрос:
— Значит, вы придерживаетесь мнения, что все это несерьезно?
— А вы как считаете?
— Даже не знаю, что вам ответить. Я был изумлен и шокирован вчера, пожалуй, не меньше, чем вы. Конечно, все это может быть просто игрой в громкие слова.
— Я уверена в этом, — убеждала Пьера и себя саму Заза. Но тут же не удержалась от печального вздоха. — Я была так расстроена.
— Чем?
— Я рассчитывала послушать хорошую музыку и стихи, прочитанные их авторами, ведь там собрались лучшие современные поэты Франции.
Пьер Бувье таинственно улыбнулся и продекламировал нежно:
Ты соткана из солнечных лучей.
И озаряются глухие переулки
И мрачные дворы и лестницы,
Когда подходишь ты
К дверям обители моей тоски…
Заза издала восторженный возглас и захлопала в ладоши.
— Маларме!
— Вы угадали.
— Именно это я и ожидала услышать, хотя, признаюсь, нахожу его поэзию трудной для понимания. Я читала почти все, что он написал, и все думала, думала… но никак не могла понять, что же он хочет в конце концов сказать.
— А может быть, не надо ничего объяснять, а просто слышать музыку стиха и просто отдаваться своим чувствам?
Заза ничего не ответила. Может быть, зря она честно призналась Пьеру, что не совсем разбирается в символистской поэзии?