В эти несколько дней, пока Лина выздоравливала, она остро чувствовала, что герцог думает о ней не меньше, чем она о нем.
Она вновь ощущала соединявший их таинственный трепет. Только теперь она поняла то, чего не сознавала раньше: цветы напоминали ей о нем.
Лина уже вставала с постели, спускалась вниз, бродила по изысканно обставленным комнатам и все время думала о нем. Она надеялась, что герцог пришлет ей записку, но он присылал лишь цветы. Ей хотелось думать, что они говорят с нею без слов.
И в то же время она не могла не беспокоиться о том, что происходит.
Ей не хотелось спрашивать монахиню, чтобы узнать наверное, но она предполагала, что Китти, Дэйзи и Эви уехали домой, в Англию.
Во всяком случае, никто из них не навестил ее и ей ничего от них не передавали.
По словам монахинь, доктор прописал ей полный покой и тишину. Лина и в самом деле нуждалась в покое. Она лишь накануне стала чувствовать себя нормально.
Сегодня, несмотря на то что рука двигалась с трудом и ныла, когда Лина делала резкое движение, она сочла себя совсем здоровой.
Ее перевязали. Лина взглянула на рану чуть ниже плеча и в ужасе отвернулась. Ей казалось, что она непоправимо изуродована.
Утром к ней зашел доктор. Осмотрев ее, он сказал, как бы догадавшись о том, что она испытывает:
— Вы очень хорошая пациентка, мадам. Я вами просто горжусь. Не пройдет и года, как вы забудете и думать об этом несчастном случае.
— Но… но ведь, наверно, останется ужасный шрам? — робко спросила Лина.
Врач улыбнулся:
— Не могу обещать, что шрама не останется вовсе, но это будет всего лишь белая полоска на плече, и она всегда будет скрыта под одеждой, даже когда вы будете в декольтированном вечернем туалете.
— Вы… вы уверены? — недоверчиво спросила Лина.
— Разумеется! — кивнул доктор. — За это я могу поручиться! Я в самом деле горжусь вами. Вы прекрасный образец моего врачебного искусства.
Врач тоже был француз и сумел сказать так, что это звучало как комплимент.
— Благодарю вас! — импульсивно воскликнула Лина. — Спасибо вам большое, господин доктор! Я… я так боялась, что эта рана обезобразит меня на всю жизнь…
— Вы не менее прекрасны, чем всегда! — заверил ее врач.
Он поднес ее руку к губам и добавил:
— Merci, madame! Вы были примерной пациенткой! И прекраснейшей из дам, кого мне доводилось лечить…
Лина вспыхнула и смутилась, но, когда он вышел, не могла не спросить себя, придерживается ли герцог того же мнения.
И тут она впервые осознала страшную вещь. Ведь Китти, должно быть, перед тем как уезжать, рассказала герцогу, кто она такая!