— Это не раздражительность, Наталья. Это нетерпеливость.
— Куда же ты так торопишься?
— Грядут большие перемены. Не могу дождаться, когда это наконец произойдет.
— О, Йенс, прошу тебя, не начинай снова. — Она потянулась к нему и поцеловала в лоб. — Хотя бы раз в жизни утихомирь свой неуемный датский разум.
— Давыдов пытается избавиться от меня, — сказал он.
— Господи, Йенс, ну неужели ты не можешь сделать то, что он просит? — Серова положила ладонь на его обнаженную грудь и с силой оттолкнула от себя. — Ты же знаешь, что его поддерживает Столыпин. Знаешь ведь, верно? Упаси тебя Боже идти против премьер-министра. — Она сделала страшные глаза. — Все равно ведь проиграешь. — Она отползла от него на другой край своей огромной кровати и упала на подушки. — Только, пожалуйста, не говори мне, что ты это уже сделал. Неужели ты настолько глуп?
Йенс протянул руку и погладил ее ступню.
— Нет, — ответил он, — я не настолько глуп.
— Столыпин, он ведь как сила природы. Этот гигант сокрушит кого угодно.
— Включая самого царя Николая, который боится его. Так же как боялся отца. — Йенс сел. — Надоело говорить о политике. Как твой сын?
— У Алексея все хорошо. Спасибо.
Связь Йенса с графиней продолжалась целых три месяца, прежде чем он узнал, что у Натальи есть сын. Однажды после утреннего шампанского она призналась ему, что ее муж, граф Серов, не является отцом мальчика. Она поведала, что всегда питала слабость к зеленоглазым поклонникам и однажды уступила одному настойчивому армейскому офицеру с глазами цвета абсента. Он потом погиб где-то в финских лесах. Йенс не знал, можно ли верить графине, хотя это объясняло, почему граф Серов уделял мальчику так мало внимания. Алексею было шесть лет, и Йенс с удовольствием брал его с собой на верховые прогулки.
— Ко мне на Рождество приезжает племянница, Мария, — сказала графиня, когда он провел ногтем по ее обнаженной спине. — Возможно, ты захочешь встретиться с ней. Помнишь концерт?
Йенс вспомнил концерт неожиданно отчетливо. Незабываемая музыка. Грива волос, рояль, огромные темные глаза. И полный злобы взгляд, устремленный прямо на него.
8
— Соня, а каково это?
— Каково что?
— Быть медицинской сестрой. Помогать людям.
Женщина посмотрела на Валентину добрыми глазами.
— Почему вы спрашиваете?
— Потому что я решила обучаться сестринскому делу и стать санитаркой.
— Санитаркой? Вы? — Соня громко рассмеялась, но для Валентины смех ее был как пощечина. Заметив выражение ее лица, женщина мгновенно замолчала. — Вы это серьезно?
— Да, серьезно.
— А отцу и матери вы об этом рассказали?