– Педантично, – подсказал Дэвид.
– Вот-вот, именно! – обрадовалась Полина и благодарно посмотрела на моего друга.
– А что вы вообще о ней знаете? О ее жизни, о семье? Она рассказывала вам о себе хоть что-то? – опять включилась в разговор я.
– Говорить о своем прошлом она не любила. Ну, да если женщина дожила до сорока лет, оставаясь одинокой, можно догадаться, что не все в ее жизни заладилось. Только раз у нас с ней был откровенный разговор, а потом, и до самого конца, она уже больше так не расслаблялась. А в тот единственный раз у нее был день рождения, это было 28 августа. Я ей купила цветы, бутылку хорошего вина, подарок небольшой. Она растрогалась. Обе мы работали в утреннюю смену, после работы зашли в ее квартирку. Открыли вино выпили…Понемножку. Разговорились, я уж не помню с чего… Только тогда она мне рассказала немного о детстве своем, она жила вдвоем с матерью, отца не помнила, был ли он у нее, ну я имею в виду, законный, муж ее матери… Да это неважно. Мать не слишком ее баловала, да и, похоже, не очень и любила. А когда ей десять лет исполнилось, мать вышла замуж, а через год родила ей сводного братишку. Она сначала обрадовалась, и только позднее стала понимать, что совсем лишней стала в этой семье. Ну, а дальше история обычная для симпатичной девчонки, которая своим близким не нужна. Девичье сердце тепла ищет, а находит одни неприятности да проблемы. Связалась она с каким-то негодяем. Ушла с ним из дома, он ее к наркотикам пристрастил, она бы совсем пропала, да взялся за нее, полицейский инспектор. Приютил ее у себя, книжки с ней читал в театры ее водил, разговаривал с ней о жизни, вот у него она и нашла свою настоящую семью.
– А имя этого полицейского она не называла?
– Как же, называла, звали его Генрих Гофман, она ведь даже его фамилию себе взяла. Только так я толком и не поняла, почему она из этой-то семьи ушла. Вроде и сам Генрих, и его жена Хельга любили ее, ни словом, ни делом ни разу не обидели…
– А она от них ушла?
– Дело в том, что когда она про все остальное рассказывала, то мы с ней уже не одну рюмку выпили. Слова у нее путаться стали, мысли перескакивали с одного на другое. Но я хорошо помню, что со своим нынешним другом она познакомилась в Сент-Ривере. Она говорила, что человек он богатый, но несвободный. Я переспросила ее, женатый, что ли? Она толком не ответила, но про жену его ни слова так и не сказала. В общем, я так и не поняла, в чем там была проблема.
– Как вы думаете, – спросила я, – она любила этого человека.
– Сказать точно, я, конечно, не могу, тут и самому в себе порой бывает трудно разобраться, но если говорить о какой-то романтической, или пылкой страсти, вряд ли... Но отношениями этими она очень дорожила, думаю, они для нее были словно последней надеждой.