Равнодушные лица резко изменились, видимо у многих с воображением было все в порядке.
— Вот теперь ваша милость я твердо знаю, что вы истинно Наместник Императора! — подал голос здоровенный мужик, лежащий с краю. — Слава всемилостивейшему Наместнику! — внезапно просветлев лицом, заорал он. — Слава! Слава! Слава!
Не только я, но и все во дворе удивлённо обернулись на этот вопль души. Я подошел к нему и, перевернув восторженно глядящего на меня мужика, перерезал веревки, стягивающие его руки.
— Встань! …Как самый догадливый ты выиграл главный приз… — свою жизнь!
— Слава! Слава! — тут же заорал вразнобой весь коллектив лежащих. Они что — решили, что у меня размягчение мозга или их нестройные вопли отогреют мою зачерствевшую душу?
— А ну тихо там! Замолкли! А ты кто у нас — такой догадливый? — обратился я к растирающему запястья мужику.
— Дош, ваша милость — господин Наместник. Палач — я.
— О как! — я картинно развел руками. — Смотри-ка как это я — угадал. Славно! А с чего это ты решил что я — «точно Наместник».
— Как же ж… ваша милость? Кто кроме истинно Наместника нашего славного Императора может до тонкости знать способы разных экзотических казней и пыток. Это лучшее и истинное подтверждение. Чать в столицах-то непросто вешают. Разные казни придумывают.
«Эх, и ни хрена ж себе… подтверждение…истинности», — опешил я от такого подтверждения, а вслух произнес:
— Ладно — жизнь ты себе заработал. А вот как насчет службы?
— Со всем моим уважением. Вы только возьмите. А уж я отработаю.
— А с чего это такое рвение, мил человек?
— Дык такому господину как вы служить… это такая честь.
— Хм… Честь, говоришь? И многое ты умеешь?
— Можете быть покойны — ещё ни кто не жаловался. Вы можете полностью на меня положиться. Отслужу — с моим почтением.
— Ладно, иди… и забери там свою амуницию. Двигай. Понадобишься — позову.
Я ещё разок оглядел лежащих. Вояки… — в основном. Просто воины на службе. Пара-тройка явно говенные личности. Остальные — обычные служивые.
Я подошел к «оборудованному» месту проведения судилища. На меня как-то странно поглядывали. Особенно Юлька.
— И чего ты так смотришь?
— Ты принял на службу палача?
— А что тебя так удивляет?
— Он палач…
— Профессия как профессия, — я пожал плечами. — Ничем не хуже других.
— Может ты ещё и в команду его возьмешь?
— Может и возьму. А что?
— Он палач — не соображаешь! «О-оче-ень нужная» профессия... — сарказм в её голосе был такой толщины, что на нем можно было тянуть трактор.
— И чего?
— Хм…
— Чего? Ты что ли самая тут умная будешь приговоры в исполнение приводить?