— Тебя, что же, посетило чувство? — спросил я выспренно. Вполне искренне при этом. Действительно, мы перебрали, наверное.
— Еще не уверен, — торжественно провозгласил он.
— Ну, тогда вот что я скажу… вернее, повторю слова одного человека…
— Повтори! Из тебя, Бэзил, если и выдавливаются собственные, то исключительно насчет деньжат. Жажда наживы — твоя всепоглощающая страсть…
Неплохо бы, подумал я, и сказал:
— Мне это нравится… То есть, эта всепоглощающая страсть нравится… И потом, мне кажется, что деньги — не вещь, а нечто одушевленное. Как верные слуги. Приходиться только отслеживать их поведение, чтобы они не произвели большевистский переворот и ты стал им не нужен…
— Ну, хватит, хватит про это… Что ты там собирался цитировать?
Я подумал, что ничего не знаю о семейном положении Шлайна — какая у него жена, есть ли дети, в какой квартире живет и имеется ли дача, собственная или казенная?
— Настоящий мужик, — изрек я, придержав шаг во имя значимости философемы, — изменяет любовнице с женой. И если жена это понимает, все в порядке, вы — великая пара!
— А если жена изменяет со мной любовнику? Звание великой пары сохраняется?
— Оппортунистическая мысль, — сказал я. — В данном варианте в позиции жены, мне кажется, можно усмотреть отсутствие партнерской этики.
— Вот именно. Контора так и поступает, неэтично — с досадой вдруг выдал Ефим. — И мне это не кажется, а именно так и есть.
— Вот тебе раз… При чем здесь контора?
Я потихоньку глубоко вдохнул и выдохнул, чтобы выветрить хмель.
На эту встречу Шлайн, как и в прошлый раз, явился по моему вызову.
После ареста Чико и его группы я позвонил на явку. Ответила Марика. Я попросил устроить встречу с Ефимом. Когда перезвонил спустя полчаса, трубку взял уже папаша Велле. Он и передал, что Шлайн встретится со мной у варьете.
Ефим не прокомментировал арест прогулочной группы Тургенева. Лишь задал уточняющий вопрос — какого цвета был «Лендровер», в который впихнули Чико со товарищи, и носили ли агенты форму? «Лендровер» мне показался темно-синим, брали группу люди в форме констеблей и спецназовцев вперемешку. Ефим спросил номер машины, я его назвал. Больше события до варьете не обсуждались…
Он ускорил шаги, на ходу втискиваясь в рукава пальто. Если разгоняется, подумал я, значит переходим к разговорам по существу. Так и получилось.
— Что ты думаешь об аресте банды? — спросил Ефим.
— Чико спрятали от меня.
— От нас, — сказал Ефим.
— От меня…
Удивительно, но он не возразил.
Орда парней и девиц, возвращаясь к старту на горушке, обтекала нас, возбужденно обсуждая колдобины Ратаскаэву. Цветные картузики смотрели лакированными козырьками у кого назад, у кого вбок. Роликовые доски они несли в охапку.