«Русские девушки нам всегда пытались подпеть. Но у них ничего не получалось. При этом им так этого хотелось, что я однажды прервал концерт и просто начал разучить с ними слова», – Рикардо Фольи за последние тридцать лет мало изменился. Поседел разве что. А ведь именно ему принадлежит главная сенсация фестивалей Сан-Ремо. За год до Тото Кутуньо с «Итальянцем» Рикардо Фольи выиграл конкурс со Storie di tutti I giorni. «Повседневная история» смогла опередить главных фаворитов фестиваля того года – Аль Бано и Ромину Пауэр. В это сложно поверить, но «Феличита» получила лишь «серебро». А Рикардо Фольи, как победитель, тут же приехал в Советский Союз. Он пел мне в своей студии «Повседневную историю», голос звучал, как и тридцать лет назад.
«Помню, был невероятный случай. Дело было в Петербурге. Точнее, в Ленинграде еще. Нас пригласили на день рождения к итальянскому консулу, и мы, естественно, хотели купить цветы. Не приходить же в дом с пустыми руками. Так, представляете, во всем городе не было цветов – их раскупили поклонники, чтобы вечером принести на мой концерт». Просто мегаломания какая-то. Но Рикардо Фольи ничего не придумывал. В те годы это было именно так.
Тото Кутуньо явно не хотел уступать пальму первенства Фольи. «Я знакомился со многими девушками в России. Одна мне рассказывала, что они смотрели телевизор, видели одежду, в которой мы все выступали, и просили своих матерей пошить такую же. Понимаешь?» В эту минуту первый раз за все время нашей встречи Кутуньо перешел «на ты». «Была особая романтика. Желание мечтать. У русских девушек были другие глаза. Печальные, романтичные, полные надежды. У меня были джинсы, которые мне стали малы, ну я их и подарил той девушке». «Той, которая мечтала?» – ехидно спросил я. «Нет, с которой я жил», – честно признался Кутуньо. Да, наверное, каждый из этих итальянцев мог мне рассказать десятки подобных историй. У малыша Пупо своя, и снова питерская. «Я пел песню на русском, но не понимал, о чем пою. Просто вызубрил текст, как попугай. И вот я ее пою, а девушка какая-то на меня смотрит и заливается слезами. Я продолжаю петь и не понимаю, в чем дело. Потом мне рассказали, что я пел „Синий платочек“. Ну, она, наверное, что-то свое и вспомнила». Пупо даже попытался продемонстрировать, как он тогда пел. Я его вежливо остановил, слушать это, признаюсь, было невозможно. Но в принципе, что и требовалось доказать. Любые трудности перевода отступают перед трудностями и радостями любви.
Я шел по знаменитой набережной Неаполя. Был апрельский воскресный полдень. Солнце в полупрозрачной дымке, спокойное море, молочные очертания Этны, проступающие сквозь легкий туман. Те, кто не пошел на мессу, а таких было меньшинство, либо чинно гуляли, либо не скрывали своих чувств. Идеальное место для признаний в любви. Вдруг зазвучал до боли знакомый мотив. Пожилой румын (или албанец) карябал на скрипке самую узнаваемую итальянскую песню. Неаполитанец Эдуардо ди Капу а написал свой хит «О соле мио» совсем не здесь. А на набережной Одессы. Потом он вернулся в Италию, продал бесценные ноты с партитурой за двадцать пять лир и прожил остаток своей жизни более чем скромно. Как и автор слов, впрочем… Пятьдесят лет спустя Элвис Пресли прославил эту одесско-неаполитанскую песню на весь мир, продавая «О соле мио» миллионными тиражами. Кажется, можно не беспокоиться за итальянцев. В американцев они не превратятся никогда. Максимум, повторят попсовый путь Лучано Паваротти. Я заплатил румыну или албанцу, который специально для меня еще раз попытался выдавить из своей умирающей скрипки солнечные звуки. Гуляя по набережной, я осознал, что итальянцы никогда не перестанут быть романтиками. Они не расстанутся ни со своим «Фиатом-500», ни со старомодным костюмом. Они будут радоваться кулинарным изыскам и огорчаться, если их футбольная команда проиграла. Они будут жить своим революционно-партизанским прошлым и вечными молитвами о будущем. И они всегда будут об этом петь. Настоящий итальянец – это все-таки итальянец, который поет. Я торопился в аэропорт. Мне нужно было успеть на единственный рейс из Неаполя в Палермо. На Сицилии меня ждали другие «итальяно веро». К ним опаздывать не полагалось.