Пока тиран мучился животом, его верный идеолог, писатель Маринетти издавал антимакаронные «Манифесты футуристической кухни». Отдельные пассажи стоят того, чтобы быть процитированными. Итак. «Защитники пасты таскают эти свинцовые ядра, эти комья теста, как римские руины в желудке!» Или вот, например. «Воинственному народу не полагается есть волглую и вязкую пищу. Упразднение пасты даст Италии возможность не зависеть от дорогостоящих зерновых закупок и поспособствует национальному производству риса!» Маринетти был свято убежден в том, что весь крахмал, который мы получаем с пищей, должен поступать именно из риса.
Я стоял у входа в миланский дом по адресу: Сенатская улица, 2. Именно здесь жил футурист и мракобес Филиппо Томмазо Маринетти. Именно здесь он писал свои гастрономическо-идеологические манифесты. На подъезде не было мемориальной вывески. Интересно, что должен был представлять из себя человек, пусть и самый безумный, додумавшийся расстрелять из револьвера тарелку вкусной итальянской пасты! Нет, все-таки не стоит художникам браться за оружие. Могут сразу превратиться в варваров. К счастью, людей, влюбленных в пасту, среди итальянцев было гораздо больше, чем ее врагов. Одним из яростных сторонников макаронных изделий был Джузеппе Гарибальди. Это ведь он говорил: «Макароны объединят Италию!» Тоже вполне себе манифест! Только не им он кормил единомышленников, а пастой. Да и встать на путь революционной борьбы Гарибальди тоже помогла паста. В молодости он был коммерсантом – занимался закупками пшеницы для этой самой пасты. В 1833-м шхуна, которой командовал будущий национальный герой, зашла в один иностранный порт. Там Гарибальди встретил члена тайного общества «Молодая Италия». В результате этого знакомства он увозил домой не только зерно, но и план освобождения страны от австрийцев.
Иностранный порт, где разворачивались эти удивительные события, назывался Таганрог. Точно так же назывался и особый сорт твердой пшеницы, который Гарибальди вез с собой из России. Свободу итальянцы в конце концов получили. А вот таганрогскую пшеницу оплакивают до сих пор. Нет ее больше на Апеннинах. Зерно из Херсонеса нравилось еще древним римлянам. Потом пастой из него кормился Ренессанс. А к концу XIX века уже 90 процентов всего зерна, ввозимого в Италию, было из России. Конец нашему кулинарному союзу пришел в 1917-м. Что, впрочем, неудивительно.
Я стоял в макаронной лавке. Даже не в лавке – целом магазине. Со всех полок на меня смотрели спагетти и тортеллини, тальятелли и фетучини. Разные по форме, размеру и цвету. Красные и зеленые, бантиком и елочкой. А я разговаривал с владельцем этого бакалейного рая, молодым парнем с копной густых волос ниже плеч. Он рассказывал мне про пшеницу «Таганрог», и было видно, что он искренне расстроен. «Понимаете, „Таганрог“ имел уникальный генетический код: 28 хромосом вместо 42 обычных, повышенное содержание клейковины, необыкновенные цвет макарон и консистенцию теста». Было видно, что продавец основательно подготовился к разговору со мной, проштудировав специальную литературу. «„Таганрог“… О-о-о, – продавец вскрикнул, и я даже испугался за парня. – „Таганрог“ всегда был насыщенного желто-золотого цвета. В лучшие годы содержание протеинов в нем достигало 18 процентов. Паста из него получалась легкая, хорошо сочетающаяся с легкими соусами, рыбой, курицей, кроликом. Но главное! „Таганрог“, в отличие от твердой пшеницы, при варке не рвался, а растягивался». Продавца было уже не остановить. Вежливо поблагодарив его, я сделал шаг к выходу. Через минуту я уже бежал из этой лавки, как, вероятно, Маринетти перед натиском макарон. Хотя и без «Таганрога» итальянцы вполне справились. Что называется, не мытьем, так катаньем. Пусть не лучший сорт пшеницы, зато своя, родная технология. Например, традиционная итальянская паста Граньяно, что недалеко от Неаполя, до сих пор производится по старинным технологиям. Ее сушат на солнце, и ветер с моря придает ей совершенно уникальный вкус.