Нельзя сказать, что это обстоятельство меня сильно обрадовало, но отступать было некуда. Тем более что и мерки были уже сняты. «Поверьте, этот костюм вам прослужит двадцать, а то и тридцать лет». Я недоверчиво покачал головой, думая: «А надо ли?» Но портной меня продолжал убеждать, что машинное производство нельзя сравнивать с ручной работой. «На пошив одного костюма на фабрике уходит три минуты, там же конвейер. Представьте себе, всего три минуты Об этом мне рассказал один дизайнер и хозяин фабрики. А сам он одевается у меня». Витторио Коккулелло гордо усмехнулся, похлопал меня по плечу и объявил, что обмерка завершена. Я уходил из этого ателье с одной мыслью, когда же приезжать уже на первую примерку.
Так что костюм итальянской мечты не надо украшать позолоченными именами. Он для тех, кто разбирается в мелочах. Ведь самая шикарная вещь – та, которая ОЧЕНЬ хорошо сделана. Это касается не только одежды.
Ремесленники, которых мы знаем по учебникам истории Средних веков, до сих пор населяют итальянские города. И до сих пор делают свое дело красиво. Я заглянул к своему знакомому парикмахеру с одним желанием: постричься по старинке. Расческа, машинка, помазок. «Мы очень традиционны и не очень современны. Мы, скорее, такие степенные парикмахеры, которые все еще используют старинные машинки для бритья». Пьеро Мильяччи наотрез отказался мыть мне голову. «Мы остались ремесленниками и всегда стараемся работать со вкусом. Мы стараемся исправить недостатки внешности наших клиентов с помощью хорошего вкуса и умелых рук. С помощью стрижки мы удлиняем шею тем, у кого она слишком короткая». Синьор Пьеро, как заправский жонглер, ловко подбросил ножницы. Так, что они сделали в воздухе кульбит и точно приземлились в руку. «И укорачиваем, если шея слишком длинная. Это и есть профессиональные хитрости. Тонкости мастерства». После того как меня постригли и побрили, парикмахер взял в руки прибор, напоминавший орудие инквизиции. Массажная механическая машинка 1930 года выпуска. Мне массировали голову легким нажатием рук, все остальное делал механизм: жужжал, вибрировал и доставлял немало удовольствия. «Борода или прическа делают человека более приятным самому себе, когда он смотрит в зеркало после стрижки». Посмотреть в зеркало мне, правда, не дали. Накинули на лицо ароматизированное полотенце и велели думать о чем-то хорошем. «Мы стараемся, и когда у нас получается, мы радуемся и за себя, и за наших клиентов». А клиенту-то почему бы и не посмотреть на себя в зеркало, после такого брадобрейства с консумацией?