После высадки американцев и англичан во Франции Энгелтона направили в Рим, где к концу войны его назначили начальником «Отдела Х-2» УСС, то есть контрразведки, в Италии. Одной из его задач была помощь итальянцам в реорганизации их собственных спецслужб. Обширные связи, приобретенные в Лондоне и Риме, сослужили Энгелтону хорошую службу, когда он пришел в ЦРУ. В 1948 году Энгелтон возглавлял агентуру, через которую христианским демократам было передано нескольких миллионов долларов, обеспечивших им победу над коммунистами на всеобщих выборах в Италии.
В 1954 году с санкции Даллеса Энгелтон организовал, сформировал и возглавил отдел контрразведки в ЦРУ. В общем-то он считался затворником, сотрудники видели его редко. За глаза они называли шефа «самым проницательным скупщиком секретов на мировом базаре тайн». Они подыгрывали ему в создании атмосферы таинственности и изощренных скрытных интриг в контрразведывательной службе.
Джордж Кайзвальтер, который не входил в число подчиненных Энгелтона, однажды рассказал характерный эпизод:
— Тощий Джим всюду таскал «дипломат» с потайными замками. Когда он явился с ним в очередной раз, я спросил, что там набито у него, и услышал: «Невероятный материал из Бюро». (Имеется в виду ФБР, В.С.) Я попросил уточнить: «Что именно?» Он ответил: «Я не имею права обсуждать это здесь…» Если то, что он притащил с собой, нельзя было обсуждать в оперативном директорате разведки, то где ещё это можно было бы сделать? Смешно… Тайны, которыми Энгелтон не делился, давали ему преимущество в рукопашных свалках с другими аппаратчиками. Секретность — непробиваемая позиция в любом споре…
Кайзвальтер и его коллеги-оперативники из разведки считали работу Энгелтона самой незавидной в ЦРУ. Служебная обязанность Пугала заключалась в том, чтобы подозревать всех. И выполнял он её тщательно и добросовестно. Некоторые, включая «помощников», то есть агентов по найму, не входивших в штатное расписание контрразведки, считали, что Энгелтон даже свихнулся на этом. На каком-то этапе своей засекреченной жизни, переполненной постоянными подозрениями, считали они, паранойя разъела в начальнике здравый смысл. Это дало себя знать, когда появился Голицын, который пустился в долгие рассказы о «кротах» в ЦРУ и британской СИС. Их поиск стал идеей «фикс» шефа контрразведки. Возможно, в Голицыне, человеке, сформировавшемся в КГБ, он наконец-то нашел родственную душу.
Коллеги Кайзвальтера в американской и британской разведках косо посматривали на влияние «шантажиста» Голицына. Иисус, как теперь считают многие, сам превратился в конечном счете в подобие одного из «кротов», которых он выискивал вместе с московским коллегой. Он открывал Голицыну доступ к секретной информации, которая могла затем уйти и в КГБ.