Мэтр теории и практики антитеррора утверждал, что следует различать «террор» и «терроризм». Первый — это право имеющих власть устрашать и подавлять политических и иных противников без суда всеми доступными силовыми методами. Второе — такая же реакция недовольных и угнетенных. А поскольку и то, и другое напрямую связано с политикой, ни один более или менее крупный террористический акт в конце XX и начале XXI веков, да и ранее, был бы невозможен без поддержки или попустительства спецслужб.
Практику институционального террора, то есть, открыто и силами правительственной спецслужбы, ввел Ленин. Еще в молодости он осудил метод своего старшего брата, террориста с более узким мышлением, из дремучих идеалистов, выдвигавшего на первый план необходимость уничтожения единичных деятелей, именно их и только их. Ленин предсказал: «Мы пойдем иным путем».
Что имел в виду революционер, тело которого, превращенное в мумию, уложено под пирамидой в середине кладбища, устроенного на территории бывшего рынка на Красной площади в Москве?
После Первой мировой войны в процессе развития и совершенствования терроризма наступил качественно новый этап в соответствии с программой, которую, как считал князь Клинско, Ленин изложил в книге «Государство и революция». Террор поднимался на правительственный уровень, стал оплачиваться из госбюджета, а террор индивидуальный или в составе банды перешел в разряд уголовных деяний. Хотя, конечно, уголовный терроризм перерождается при определенных условиях в отстрел не только криминальных, но и чиновных авторитетов… Как бы там ни было, рыба, говорил Клинско, ищет где глубже, и контингент, предрасположенный устанавливать справедливость быстро и силой, ринулся на госслужбу сначала в красной России, потом в черной Италии и затем коричневой Германии. Почин террора с помощью спецслужб был сделан. Его занесло даже в оплот демократии, США, во времена «охоты на коммунистов», затеянной сенатором Маккарти после Второй мировой войны.
Начиная с 1960-х авторитарные режимы в Европе и отчасти в Азии, Африке и Латинской Америке начали уходить в прошлое. К концу 1980-х демократия поставила политиков в большую зависимость от избирателей. Кровь этих избирателей обретала цену в расчетах практиков терроризма: терракт массового поражения мог привести к падению режима, не сумевшего защитить население, и, таким образом, становился эффективным политическим оружием.
Самой кошмарной «историей из будущего», как назывались у Клинско футуристические сценарии «террористических чернобылей XXI века», из всех услышанных от него был проект «Хиросима-2». Событию предстояло случиться «золотой осенью в Подмосковье». Дряхлый князь, мучимый, возможно, ностальгией — наследственной, конечно, поскольку никогда, во всяком случае, формально, не приезжал в Россию, для начала живописал «прекрасное бабье лето», повторяя, видимо, прочитанное в туристском путеводителе, «в районе Московского моря». 26 сентября 2008 года около 6 часов утра US Atomic Energy Detection System — американская система обнаружения атомных взрывов и катастроф — сообщает о зафиксированном на этом море, в 120 километров к северу от Москвы, взрыве ядерного устройства, оцениваемого в тротиловом эквиваленте в 12 килотонн. Примерно такой же мощности, как и бомба, сброшенная на Хиросиму в 1945 году.