Эту пылкую речь прервало появление в дверях секретаря, за которым следовала чопорная с виду особа с подносом, уставленным чашками.
- Ага, - возликовал министр, - Вот и чай! Отлично! А где печенье?
Перед началом чайной церемонии хозяин кабинета сделал следующее резюме:
- Мы утрясли кое-как эту проблему с оппозицией, и это дало мне повод сказать несколько соответствующих слов относительно господина Маршана: глубокие сожаления, нам будет так его не хватать и прочее. При этом французский посол дал понять, что в Париже хотят, чтобы шума было поменьше, и тут я их вполне понимаю. Оппозиция тоже согласилась проявить максимум спокойствия. Но тут этот старый дурень Дарби-Виллс встает и вопрошает: мол, понимает ли министр иностранных дел, то есть я, что некоторые из сегодняшних французских газет непременно забьют тревогу по поводу этого самоубийства и готов ли я предпринять какие-либо шаги в отношении государственной безопасности - ну и так далее. Я бы, честно говоря, на его слова наплевал, но беда в том, что старый осел абсолютно прав. Мы просто обязаны предпринять определенные шаги - именно в интересах государственной безопасности.
Он перевел дыхание и отхлебнул чаю.
- И ещё я должен передать вам то, что сказал посол. Он все это завуалировал на свой французский дипломатический манер, но смысл ясен как день. Если перевести это на нормальный язык, он имел в виду, что его правительству не понравилось бы, если бы мы начали докапываться до причин самоубийства Маршана. Держитесь, дескать, подальше от этого и не вздумайте совать нос в наши дела - вот как это прозвучало. Из чего я делаю вывод, что французы сильно нервничают. Боятся, видимо, черт знает до чего докопаться когда займутся подноготной Маршана. И я делаю ещё один вывод: не станут они этим вообще заниматься.
Он снова отхлебнул из чашки, сделав при этом властный жест рукой, как полицейский на улице, останавливающий поток машин, в знак того, что он не закончил.
- Мы с премьер-министром пришли к заключению, что не можем оставить это дело. У французов есть давняя традиция прятать концы в воду и не сообщать своим союзникам то, что, по их мнению, союзникам знать не следует. А мы должны использовать собственные возможности. - Он повернулся к Пабджою и спросил, указывая на меня:
- Это и есть ваш человек, Эндрью?
- Да, господин министр. Чарльз Кэри. Очень опытный сотрудник.
Министр устремил свое очарование непосредственно на меня.
- Вы получаете чертовски важное задание, молодой человек, - заявил он, - чертовски трудное. Чертовски срочное. Как уж вы его выполните под носом у французов - не моя, слава Богу, проблема. - Он прямо-таки просиял от удовольствия, что это не его проблема. - Но о чем я должен предупредить на чем я настаиваю: полная секретность, старина, абсолютно полная. Я бы не хотел никаких проколов, понятно? Чтобы, не приведи Господь, их посол не прискакал к нам. Ясно?