Физически Норман чувствовал себя хорошо, но умственно… Сейчас он ждал ответа, но что сказать ему: всю правду о событиях прошлой ночи или попытаться наплести какую-нибудь чушь относительно отсутствия одежды?
Но к счастью, он не потребовал от нее объяснений.
— Не обращай внимания. Я не очень-то хочу это знать, — махнув рукой, произнес Норман, как ребенок, попавший в беду. Похоже, он поступал так довольно часто. Виктория, скрывая усмешку, прикусила губу.
Но что означает этот взгляд? И почему он заставил ее ощутить вину за эту смущенную улыбку?
Норман выпрямился.
— Ты позже расскажешь мне об этом. У нас ведь есть о чем поговорить, не так ли?
Он направился к двери, бросив на ходу:
— Живее, дорогая. Я пишу, и мне не терпится прочитать тебе.
— Что? — выкрикнула Виктория в уже пустой дверной проем. — Что ты делаешь? — но в ответ раздался лишь тихий звук его удалявшихся по лестнице шагов.
Виктория все еще лежала, опершись на спинку кровати, ее тело и мысли оцепенели. Но как только слова Нормана достигли ее сознания, она отбросила простыни и почти бегом бросилась к шкафу. Натянув одежду дрожащими руками, она стремительно кинулась в ванную, быстро умылась, почистила зубы и провела щеткой по растрепанным после сна волосам.
Впервые Виктория обратила внимание на то, как смотрятся на ней шелковая золотистая блузка и фланелевые брюки, подчеркивающие тонкую талию. Подсознательно желая произвести впечатление, Виктория еще раз поправила пряжку ремня и стремглав вылетела из спальни, проклиная неприбранную кровать и сцену, которая только что произошла.
Мчась по лестнице, она призналась себе, что боится не вмешательства Нормана в свою работу. Страх вызывали поцелуи этого человека, само его присутствие в доме, проникновение в ее мысли и сердце. Тем не менее, она постаралась скрыть свое смятение, притворившись рассерженной.
Если только этот маньяк дотронулся до моей машинки… сказала она себе, пытаясь забыть, что всего лишь минуты назад с благосклонностью принимала его знаки внимания.
Виктория на ходу приласкала Макса, по-прежнему ругая себя за порыв оставить незнакомца в доме. То, что ночью казалось совершенно, разумным и даже неизбежным, днем стало пугающим и сомнительным.
— Лучше бы уж он… — проворчала Виктория, входя в кабинет и видя, что ее худшие опасения оправдались.
Норман сидел на ее кресле за столом и двумя пальцами печатал что-то на машинке.
— Что ты тут делаешь? — холодно спросила Виктория, не столько сердясь, сколько желая скрыть неуверенность.
Норман поднял глаза и вместо того, чтобы проявить хоть малейший признак смущения, слегка улыбнулся.