— С другой стороны, — рассудительно добавил он, — вам может там быть довольно скучно. Боюсь, остров Хаттерас мало что может предложить в плане светской жизни для леди из Сан-Франциско.
Рейн горько улыбнулась. Если бы он только представлял, как мало она знает о светской жизни Сан-Франциско, кроме благотворительных чаепитий, предвыборных обедов, бесконечных бессмысленных лекций и редкого-редкого счастья — посещения оперы, где Пол или Мортимер тихо храпели рядом с ней в ложе. Всю свою жизнь, в силу рада причин, она провела точно в коконе. Время вылетать из него прошло. Может быть, она никогда уже не будет летать — крылышки ее для этого, безнадежно слабы, — но ведь существуют и другие радости. Новые знакомства, например.
— Я бы пошла с удовольствием, если ваш друг Ларс не против, — тихо и твердо ответила она.
Только через несколько часов, когда Рейн уже надевала темно-серую шелковую блузку и неброскую вязаную юбку, она позволила себе чуть-чуть поволноваться. Она собирается на вечеринку. Сайлас ее пригласил. Ни разу ей не пришло в голову, что она, возможно, идет на то же самое, в чем была совершенно определенно готова отказать Кену Лоусону.
Сайлас ждал ее в гостиной. Она робко подняла на него глаза, чтобы услышать его оценку, и не была разочарована.
— Вы прекрасно выглядите, Рейн.
— Вы тоже, — тихо ответила она, но с волнением, чему сама удивилась.
— Хотите чего-нибудь выпить перед выходом?
Флинт неподвижно стоял у окна, и Рейн почувствовала, как жар бросился ей в лицо, — она вспомнила первую ночь здесь, ту ночь, когда он вытащил ее из постели, чтобы продемонстрировать лунную магию… Как будто ему еще нужна была какая-то магия. Как будто очарования его восхитительно чеканных черт, его сухощавого сильного тела и обезоруживающей прямоты было недостаточно, чтобы постоянно держать ее в напряжении.
— Рейн? Выпьете чего-нибудь? — повторил он, выводя ее из состояния прострации.
— Что? А, нет. Нет, спасибо. — Она неуверенно засмеялась. — Бокал вина за обедом — это мой предел. Если я выпью его сейчас, то на вечеринку ничего не останется.
Вместо джипа или — Господи, спаси — разболтанного грузовичка он усадил ее в тускло сверкающую спортивную машину. Рейн почти не разбиралась в автомобилях, но сразу почувствовала знакомую атмосферу мощи и качества. По-детски ощущая плечами пахнущие кожей откидывающиеся сиденья, она старалась согнать с лица невольную улыбку. Где твое чувство этикета, Ларейн? Достоинство, достоинство! Раздраженный голос Мортимера прозвучал у нее в ушах, и она внутренне вздрогнула.