— И куда же это ты направляешься? — спросил Сайлас, встретив ее на полпути к галерее.
— Да вот решила зайти посмотреть счета. Я боюсь, что, если продажа картин не будет сразу же зарегистрирована, я потом во всем этом никогда не разберусь.
Сжав губы, он подхватил ее на руки и отнес обратно в гостиную. Там он положил ее на софу, изо всех сил стараясь не задеть лодыжку или запястье.
— Выкинешь еще раз такой дурацкий фортель, я тебя отшлепаю, и не посмотрю на сломанные кости.
— Но, Сайлас…
— В чем дело? Ты мне не доверяешь? Боишься, я все испорчу? Хочешь — верь, хочешь — нет, но я вот уже несколько лет успешно справляюсь с небольшими суммами денег. Если мне не хватит пальцев на руках и ногах, я всегда могу одолжить калькулятор.
— Сайлас, ты же знаешь, что я не это имела в виду, — сказала она, вздохнув.
Утреннее солнце, светившее в восточное окно, подчеркивало суровые черты его лица. Тело его было сильным и упругим, как корабельная снасть.
— Неужели? — спросил он устало. Осторожно поддерживая ее ногу, он подвинул ее и присел на угол софы.
— Рейн, держись подальше от галереи, хорошо? Я не смогу отвечать за свои действия, если буду дольше находиться в твоем присутствии.
Ее ошеломленный взгляд остановился на его лице, и она почувствовала, как быстро истощается запас ее уверенности.
— Держаться подальше?
— Да.
Она глотала слезы, проклиная эту недавно развившуюся склонность к неуместной чувствительности. Это случалось так часто из-за ее падения и, наверное, из-за лекарств. Но она ведь перестала принимать эти лекарства, используя как болеутоляющее и снимающее опухоль мешочки со льдом, так что дело-то не в них.
— Тогда ты мне не оставляешь никакого выбора.
О Боже, она выражалась точь-в-точь как эти слезливые создания в телевизионных мелодрамах.
— Верно. Но и ты не оставила мне выбора.
От смущения она стала оглядываться вокруг, но Сайлас поймал ее взгляд и заставил смотреть на себя. Это все, что он может делать, не прикасаясь к ней, но одного прикосновения тоже было бы недостаточно. Ее чистый, сладкий запах, ее мягкие, податливые губы, глаза проникали ему в душу, и он бессильно впился ногтями в свои жесткие ладони. Сайлас резко встал.
— Посидишь немного на софе? Сегодня придет Хильда. Она наняла сиделку для матери и будет здесь каждый день до вечера, до тех пор, пока ты не встанешь на ноги. Она очень опытная и дружелюбная, и кроме того, — лицо его постепенно осветилось теплой, покровительственной улыбкой, — она считает, что ты наша Леди Диана.
— Да что ты? — Рейн тихо застонала, и ее стон перешел в слабое хихиканье.