Отсидев в последний раз в Синг-Синге, я решил выйти на дорожку праведников. Еще один арест, и они бы даже ключи от тюрьмы выкинули. Ведь я уже три раза был осужден. У меня были припрятаны деньжата, ну я и открыл польский ресторан. Он стал настоящей достопримечательностью, а позднее я превратил его в польскую дискотеку. Смешно говорить, но это захватило воображение публики. О дискотеке писали в газете, и так называемые «Польские рандеву» прославились четырьмя красивыми польскими девушками, полногрудыми, с чудесными белокурыми волосами. Это были птички из горнодобывающего пенсильванского городка, но я не злоупотреблял этим обстоятельством. Одна из девушек даже вышла замуж за биржевого маклера, случайно зашедшего к нам. У нее, кажется, двое детишек. Я до сих пор получаю от нее открытки на Рождество.
Конечно, как бывший уголовник я не мог получить лицензию на торговлю спиртным, но у меня было прикрытие. И хотя я исправился, я просто не мог отвязаться от людей, которых знал всю жизнь.
Через некоторое время я стал чем-то вроде третейского судьи в ссорах преступного мира. А потом я приобретал знакомство все с большим количеством политиков и стал крупным посредником между ними и преступниками. Я знал судей, лидеров партий в графствах, прокуроров графств, больших людей в Вашингтоне, ну и всех, кто заслуживал внимания в преступном мире. Короче, от подонков до больших парней, никогда не пачкавших рук Уголовным кодексом.
Теперь, как говорится, перейдем к делу, к взятке Сондерсу по делу Сингеров и к моим взаимоотношениям с федеральным судьей Таккером. Сейчас я расскажу все.
Дело Сингеров началось так: как-то вечером я сидел в своем кабинете, когда вошла девчонка-секретарь и сообщила, что явился человек по имени Нудлз. Я едва не расхохотался. Я сообразил, что это Сэмми Лапша, которого я не видел со времен Синг-Синга. Сэмми Фейнберга прозвали так не только потому, что он любит лапшу, но и потому, что он выглядел, как лапша — тонкий и длинный. Но он был свой человек, к тому же один из лучших мошенников, которого я когда-либо знал.
Я уже говорил, что никогда не поворачивался спиной к моим друзьям, поэтому пригласил Нудлза. Мы вдоволь посмеялись, вспоминая прошлые деньки, а потом он перешел к цели своего визита. У него было два племянника, дети его сестры Дженни, по фамилии Сингеры — Эрон и Саймон, оба бруклинцы, и вот они влипли в неприятное дело. Я слышал о них и знал, что это безжалостные налетчики, что и заявил Нудлзу. Но он закатил мне сцену, твердил, что его сестра умирает от рака, и я обязан помочь. Мне следовало бы знать, что он надувает меня, но я проглотил его историю. Думаю, дело было в отсутствии практики.