Бандитский главарь опять громко захихикал своим мерзким тонким голосочком.
— А на что идут прибыли, ты догадываешься?! На развитие культуры?! Нет! На развитие науки?! Нет! Нет! И еще раз нет! Ну ты уже догадываешься, что не на детей… Как ты уже понял, дети мне противны. Мне только нравится их мучить и убивать! Да, мучить и убивать маленьких и беззащитных я очень люблю, особенно — маленьких детей и маленьких котят! Хи-хи-хи…
Если бы у Святобора не были связаны руки, то он попытался бы встать и убить этого кровожадного маньяка. А в том, что это был именно маньяк, сомнений не было — когда Гусейнов начинал рассказывать о себе и своей деятельности, то в его глазах светилось безумие, они начинали неестественно блестеть, а уголок рта дергаться от нервного тика.
— Ты, наверное, уже догадываешься, на что идут деньги, полученные от продажи гандонов, наркотиков и алкоголя?! Да, конечно! В первую очередь, я поддерживаю церковное мракобесие, ведь оно воспевает смерть, страдание и уродство! Хи-хи-хи… А я так обожаю все уродливое, я так обожаю смерть и страдания… Разумеется, я также даю денег всяким благотворительным фондам, которые выплачивают пособия уродам, и олигофренам, занимаются «реабилитацией» наркоманов, правозащитникам, которые защищают преступников… Ведь уроды, наркоманы и преступники портят жизнь людям! Хи-хи-хи… Разумеется, я также поддерживаю пропаганду разврата, гомосексуализма и дегенеративное искусство… Хи-хи-хи… Ведь это все так уродливо и противоестественно! Так же уродливо и противоестественно, как и религия… Хи-хи-хи…
Злорадствующий маньяк от возбуждения забегал по комнате, мерзко хихикая и хлопая в ладоши. Затем он остановился рядом с лежащим на полу Святобором и внимательно посмотрел пленнику в лицо. В ответ лейтенант окинул его взглядом, полным ненависти и презрения. Но во взгляде русского офицера не было страха, так как страх неведом русским офицерам.
— Да, мое имя немного сейчас подзабыли! — несколько смущенно промямлил вражеский главарь, не увидев в глазах пленника ожидаемого ужаса. — Возможно, потому ты меня и не боишься… То есть ты меня недостаточно боишься… Меня боятся все! Меня невозможно не бояться! Я велик и ужасен! И ты меня боишься, но боишься недостаточно, не испытываешь благоговейного ужаса при виде величайшего злодея вселенной…
Коротышка опять заходил по комнате, но теперь в его походке явно чувствовалась суетливость.
— Мое имя — полковник Гусейнов! Я служил в тайной полиции Расиянского Демократического Православного Царства! Меня боялись все! Меня боялись даже мои начальники! Меня боялись даже правители Расиянского Царства! Все боялись полковника Гусейнова! Мое имя наводило на всех ужас! Я лично пытал арестованных! Я приказывал расстреливать мирные демонстрации!