Собака не может перекусать всех, кто вознамерится ее пнуть. Так и Китами могла разобраться со многими, но не с каждым. Особенно, если они возьмутся за нее скопом. А, учитывая количество тайных недоброжелателей, появившихся у нее за годы, в массовом сговоре можно было не сомневаться. Общий враг способствует сплочению против него. Поэтому, глядя на вещи здраво, Китами понимала: надо спасать положение. А сделать это можно лишь одним способом: жестоко и наглядно продемонстрировав, что с ней нельзя шутить.
Вот почему этим вечером Дзюнко спустилась в подвал одна. С собой у нее были лишь три свечи и мантия, используемая во время ритуалов. Щелкнув железом неухоженного замка, стальная дверь открыла девушке прямоугольник кромешной тьмы. Без малейших раздумий шагнув навстречу угольно-черной комнате, Китами на миг ощутила то сладостное, убаюкивающее прикосновение, что иногда приходило во время ритуала поклонения Князю Тьмы. Это была нежность хозяина. Впервые он дал ей знак так легко. Значит, она шла по правильному пути. Значит, все получится.
Дзюнко захлопнула дверь, убив последний скудный источник освещения. На ощупь она преодолела половину помещения, прекрасно помня, что под ноги ничего не попадется. Но вот ее выставленная вперед рука ощутила холод металла. Это был алтарь, в прошлом - обычный железный стол. Споро вынув из кармана школьной курточки зажигалку, девушка щелкнула ей. Всполох рыжеватого пламени с синим основанием высветил край алтаря, изукрашенного ритуальными письменами. Чуть шевельнув рукой, Дзюнко высветила угол стола, где имелось отверстие для свечей. Поставив одну из принесенных свечек в крохотную выемку, девушка запалила ее фитилек. Света еще чуть-чуть прибавилось.
И из тьмы вычертилось голое человеческое плечо чуть ниже угла алтаря. Худое, явно подростковое, оно в свете свечи было необычайно бледным и безжизненным. Чуть выше и дальше от источника света смутно виднелось ухо и лохмы чьих-то волос. Не обратив внимания на обрисовавшийся осколок тела, Китами принялась обходить алтарь, чтобы поставить вторую свечку, как раз возле другого плеча. Теперь стала смутно видной вся голова, покоившаяся на неожиданно возникших во тьме плечах. Запавшие глаза были сейчас закрыты, обветрившиеся губы неплотно сжаты, открывая стиснутые зубы, сквозь которые с едва различимым присвистом, почти не угадывающимся даже в мертвенной темноте подвала, протискивался воздух. Спутанные лохматые волосы разметались по столу, грозя попасть под воск, что непременно начнет стекать по свечам.