Семен молча протянул ему полтинник. Водитель взял деньги, вздохнул еще раз и отъехал.
Весенний ветер нес горький запах с неубранных подгнивших полей. Неубранных по той причине, что их давным-давно не пахали, не сеяли, а, значит, ничего и не жали. Путники устроились за невысоким лысым взлобком, загородившим их от дороги. Здесь на земле было довольно много фекальных структур, как выразился начитанный Семен, но без прикрытия они пить водку никак не могли.
— Не грусти, Мишка, что поделать, народ наш генетически испуган. Во всем этом уезде, похоже, осталось только два вольных здоровых человека, как говаривал доктор Астров. Ты, Шиш, да я. И нас не запалить, по выражению моего зятя-кубинца.
— Никогда, Сема.
— За неимением стаканов будем пить из горла, Мишка, как это было принято у красных кхмеров.
Они выпили и закусили картофельными чипсами, единственным, что нашлось в киоске в жанре закусона.
Когда бутылка стала пуста, они смогли взглянуть прямо в лицо действительности. Лицо действительности было таково. Денег у них оставалось разве что на банку пива или две кружки кваса. Паспортов не было; правда, у Князя чудом сохранилось водительское удостоверение. Смеркалось, а цель по-прежнему была далека. Задувало. Идти решили в противоположную закату сторону. Пересекли покинутое земледельцами поле и добрались до угла леса, но и там не было никакой дороги. Пошли направо, через кусты. И оказались над обрывом. Глубоко внизу дымился одинокий огонек. В небе росло черное грозовое облако, похожее на рояль. В воздухе запахло грозой и русской литературой.
Они спустились на равнину и достигли одинокого костра. Еще стемнело. У огня они обнаружили маленького лысоватого человека с ухоженной смутно-алюминиевого тона раскидистой бородой, какие нужно долго выращивать и которые так трудно холить в походных условиях. Человек на цыгана не был похож. Тени колебались. В костре подчас что-то вспыхивало. И тогда ярко освещалась передняя часть невеселой морды лошади тусклой масти. Человек не обрадовался посетителям, но и не стал их гнать. Лишь коротко, даже не привстав, представился, слегка заикаясь:
— Литератор. Член Союза п-писателей, что близ набережной имени красного командарма Фрунзе. И его имени военной академии.
Было понятно, что заикается он не от смущения. Писатель просто был заика.
Кратко охарактеризовали себя и озябшие путники. Присели к огню. Лошадь фыркнула и ушла в темноту.
— Не заблудится? — заволновался за животное Князь, наверное, стал сердечнее после аминазина.
— Кто? — строго спросил писатель. — Вы что, собрались меня учить? А если вы про лошадь, так она не моя, п-приблудная.