— А я думаю, что не следовало целовать меня так, Фрейзер Росс.
— И теперь я должен заплатить штраф? — сказал он мягко и как бы обреченно. — Или ответить «нет» и ускользнуть?
— Это зависит от тебя.
— Если бы я был уверен, что ты осознаешь, что делаешь, Роза, — сказал он примирительно, — то я…
— Осознаю.
В течение нескольких секунд Фрейзер молча смотрел на нее, затем прикоснулся рукой к ее груди и почувствовал, как бархатный сосок твердеет под его пальцами. Он взглянул на ее грудь, затем в глаза, которые смотрели гордо и сурово. И, со стоном заключив Розу в объятия, упал с ней на постель.
— Ты — необыкновенная. Я никогда не встречал такой, как ты, — сказал Фрейзер, уткнувшись в ее волосы.
— Я… — всем своим существом она ощутила силу его желания, — я… ин… иногда не совсем уверена в себе, ты знаешь. Но есть несколько вещей, которые я должна сделать, чтобы…
— Тише. — Он притронулся пальцем к ее губам. — Я знаю, ты такая утонченная.
Все происходило как в том памятном медленном танце. И это было откровением для Розы. Она сначала собиралась сказать Фрейзеру об этом, но затем передумала.
То уютное, уединенное место, которое она представляла себе во время первой встречи, стало реальностью, когда он выключил, пользуясь пультом дистанционного управления, все лампы, кроме одной. Затем снял с себя рубашку и снова обнял Розу.
— Теперь мы единое целое, — сказал он глухо.
— А ты… ты действительно представлял себе все это в тот вечер, в наш первый вечер? — спросила она с робкой улыбкой.
Фрейзер удерживал Розу перед собой на вытянутых руках, и свет ночника мягко оттенял разные тона их кожи: ее — цвета слоновой кости, его — бронзовой от загара. Нежность и хрупкость ее тела резко контрастировали с его мускулистыми руками и грудью.
— Действительно, я представлял себе это, эту странную фантазию. Тебя без одежды.
Ее глаза расширились.
— И я тоже.
Его губы прошептали:
— Я верю тебе. — Он нежно прикоснулся к ее грудям и почувствовал, как они вздымаются и опускаются в такт ее учащенному дыханию. Он крепко прижал ее к себе.
— Не слишком ли много одежды? — спросила она низким голосом, нервно посмеиваясь.
— Неужели?
— Да, на мне в тот вечер было меньше надето.
— Это нетрудно исправить. — Он положил Розу на спину и расслабил ремень на ее шортах. А когда они были сняты, посмотрел в ее глаза и поддразнил: — Все еще тесно?
Ее трусики соответствовали бюстгальтеру — тот же белый хлопок с вышитыми бутонами роз.
— Да, — прошептала Роза.
Фрейзер склонился над ней и поцеловал ее.
— Бутоны роз… — промурлыкал он. — Как верно.