— Неужели там все проститутки немые? — удивился Котаки.
— Н-да, не могу понять, что интересного в развлечениях с женщинами, с которыми невозможно перекинуться даже словом, — продолжал старший инспектор. — По-видимому, это порождение оккупационного режима. Когда в Японии находились американские солдаты, только им было разрешено посещать китайскую харчевню. Японцам же туда вход был воспрещен. Среди американцев многие отличались извращенным вкусом, они с удовольствием проводили время с немыми женщинами. Теперь уже трудно сказать, каким образом они появились в китайской харчевне — то ли их специально подыскивал хозяин, то ли они сами облюбовали это место.
— Погодите минутку, господин инспектор, — перебил его Котаки, ухватившись за какую-то мысль, — может быть, вам известно, с какой из женщин встречался мой сын в этой харчевне?
— Нам это выяснить не удалось. Там все молчат — боятся влипнуть в историю. Они терпеть не могут полицию и, как правило, отказываются давать показания. Само собой, мы допросили всех немых женщин, но толком ничего не узнали. Правда, старшая официантка подтвердила, что ваш сын, вернее, юноша, внешностью похожий на него, приходил в харчевню, но с какой из женщин он сидел за столиком — не помнит… А теперь позвольте в двух словах высказать нашу точку зрения: ваш сын, гуляя по городу, случайно забрел в тот район и остановился перед китайской харчевней; он основательно проголодался, а судя по вывеске, здесь можно было недорого перекусить; войдя внутрь, он почувствовал нечто странное в атмосфере, царившей в этом заведении, — и растерялся; он ведь был серьезным юношей и до того вечера не посещал ни баров, ни кабаре, а здесь его будто одурманили…
— Одурманили?
— Ну не в прямом смысле. Я имею в виду, что вся атмосфера харчевни с женщинами легкого поведения, с оркестром, исполнявшим тягучие мелодии южных морей, подействовала на него как опиум. Чересчур серьезным людям трудно противостоять дурману — они легко поддаются всему возбуждающему. Вот и вашего сына невольно потянуло к этому неведомому миру. И он снова пришел в харчевню — и двадцать пятого, и в день убийства… А там сразу догадались, что он из хорошей семьи…
— Господин полицейский, я всего лишь страховой агент.
— У вашего сына была аристократическая внешность, и, наверное, кто-то из клиентов решил, что у него водятся деньги. Этот негодяй — может, «волосатый» или негр, а может, и головорез-японец — последовал за Ёсио, когда тот вышел из харчевни, и стукнул по голове, рассчитывая поживиться. Навряд ли у него было намерение убить вашего сына. Такова моя точка зрения. В общих чертах она совпадает с первоначальным предположением полиции. Специальную группу розыска мы вынуждены распустить, но это не означает, будто полиция умыла руки — обычное расследование мы продолжим.