- Чудовище? – Рагхан вернулся к ней, горько усмехаясь. – Ты права. Только не совсем…
- Чудовище! – повторила Тайша, едва удерживаясь, чтобы не плюнуть ему в лицо. – Думаешь, мне не известно, как ты истязаешь вумианов и рельмов, взятых в плен? Даже твои люди уже больше не звери, а ты…
Она запнулась, когда Рагхан закрыл глаза и бессильно опустил плечи – столько в этом простом движении было обречённой скорби. Его руки метнулись к лицу, провели по коже снизу вверх, уцепились за волосы…
- Он придёт, - прошептал вождь людей. – Я знаю, что он придёт… Ведь ты придёшь,… брат?
- Что ты сказал? – Тайша даже не услышала собственного голоса. – Повтори последнее слово! Ты сказал… «брат»?
- Нет!
- Но ты назвал его братом!
- Я ненавижу его!
Он заскрежетал зубами и заметался по комнате, то бледнея, то вспыхивая. Тайша, сотрясаясь всем телом, молча наблюдала за ним, пока, наконец, вождь не бросился к дверям.
- Как ты это сделал?
Рагхан замер на пороге, не оборачиваясь.
- Что сделал?
- Превратил их в единое, разумное племя. В твой народ.
Он вернулся. Подошёл, присел напротив Тайши на корточки. Вздохнул, чтобы успокоиться, заглянул прямо в глаза.
- Я дал им имена. Уже тогда они перестали быть животными для меня. Я научил их языку. А потом… потом стало гораздо проще: сила слова очень велика. И мне не понадобился магический Свет, за которым охотится твой дорогой мальчик. Мне не понадобилась помощь моего бога, кем бы он ни был. Я всё сделал сам, вопреки воле того, кто создал меня. Я сам. Точнее, мы. Все мы. Изнурительным трудом люди вытащили самих себя из болота, в котором погрязли. Только трудом! Мы вместе осваивали жизнь – строили, шили одежду, приручали животных, учились вспахивать землю, сеять и собирать урожай. Мы вместе прошли через всё это. За тринадцать лет. Мы! Я и моё племя.
Тайша дрогнула, глядя в чёрные глаза вождя, и почувствовала, как сжалось её сердце. Но не от страха, нет – скорее оттого, как трогательно, с какой теплотой и даже любовью говорил Рагхан о людях, что служили ему. Его лицо вдруг вспыхнуло, как у смущённого отрока, его голос задрожал, а Тайша… Тайша поймала себя на мысли, что помимо своей воли сочувствует ему. В этот момент она возненавидела саму себя – за то, что не могла больше ненавидеть человека, который был врагом для её Сильфарина.
- Знаешь, каково мне было смотреть на их успехи? – Рагхан опустил голову, но она успела увидеть на его губах улыбку умиления. – Особенно в первое время. Никогда не понять ни тебе, ни… ни ему, что я тогда чувствовал! Вы, вумианы, считали людей зверями… Но видела бы ты, как радовались мы, собрав первый урожай! С каким наслаждением засыпали в первых построенных нами домах! Видела бы ты, прекрасная и вечно молодая дева, как постепенно преображались, превращаясь в красавиц, наши женщины, когда я стал учить их любви к их чадам. Как сияли счастьем и восторженно кричали мужчины, которым я давал имена, делая из серой особи личность – единственную, неповторимую. Как эти самые «звери» танцевали вокруг меня, пели, смеялись до слёз и резвились, как малые дети. Как дети… Они и сейчас такие – все до единого. Порой наивные, порой напористые, упрямые, дерзкие… И ещё не знают точно, чего хотят, ещё боятся сбиться с пути. Пока их нужно вести – и я веду. Ведь моему народу всего-то тринадцать лет. А я… я его отец, ты понимаешь?