Сильфарин пристально смотрел в черные глаза. В них был лед. И пламя ненависти, которое не могло его растопить… Лжешь. Опять ты лжешь. Хочешь казаться спокойным и самоуверенным, а на самом деле боишься.
- Я знал, что ты придешь. – Рагхан наконец-то рванул рукоять меча, и тот с легким свистом покинул сафьяновые ножны. Луч бледного солнца упал на лезвие и отразился в глазах вождя. – Я знал, что ты придешь, чтобы умереть!
Острие задрожало у самой груди Сильфарина.
- Я не буду с тобой биться, - холодно отрезал сын Рунна.
В ответ Рагхан лишь недобро прищурился.
- У тебя нет другого выхода, Идущий За Светом.
Почему-то вспомнились слова старого оборотня Тазраса: «Он только рычит да зубки свои показывает. Волчонок… Хотя у этого волчонка даже клыков нормальных нет!» Ну, что, брат? Поглядим на твои клыки теперь? Раз уж ты так этого хочешь.
Так будет даже лучше: дадим горькому яду ненависти выйти из твоего сердца.
Сильфарин пожал плечами и потянулся к левому боку. Не успел он выхватить из ножен свой легкий меч, как Рагхан набросился на него. Лезвия двух клинков, столкнувшись друг с другом, пронзительно лязгнули, словно задавая тон тревожной музыки битвы. Возможно, этому поединку суждено было стать последней схваткой двух противостоящих друг другу душ, столь близких в своей несхожести. Схваткой избранных воинов от двух враждующих сторон, в которой суждено погибнуть одному – или обоим. Возможно…
По крайней мере, один из бойцов истово верил в это, вкладывая в каждый удар всего себя, полностью отдаваясь мечу и жажде крови. А второй… Второй, напротив, бился не в полную силу и не думал тогда подчиняться воле богов, какой бы она ни была.
Воле Рунна и Ганнуса.
Они хотят, чтобы их сыновья воевали за них? Нет, Отец. Нет, великий Ганнус. Слышите вы или нет, но не быть этому, пока хоть один из нас против.
Я – против.
Правый бок обожгло ледяным жалом меча, и Сильфарин вздрогнул. Но спустя мгновение улыбнулся, глядя прямо на Рагхана: он был даже рад получить это легкое ранение, рад этой боли, рад крови, греющей кожу… Рад тому, что вождь замер, не сводя стеклянных глаз с темного пятна, проступившего на одежде противника.
- Ну что, выплеснул свой гнев, великий Кальхен-Туф? – тяжело дыша, поинтересовался Сильфарин и убрал меч. – Теперь довольно.
- Еще нет, - выдохнул предводитель людей и тут же вновь загорелся огнем. – Бейся со мной! Или ты трус? Ты ведь с самого начала знал, что здесь тебя ждет только смерть. Так борись со мной за жизнь, борись! – Его негромкий голос налился устрашающей силой, от которой тянуло к земле. – Ударь меня, убей, впусти в себя гнев! Перестань жалеть меня, не смей меня жалеть, не смей, ты слышишь? Не смей. Бейся – или будь проклят…