Я не поднимаю глаз, не произношу ни слова.
— Простите, — говорит он. — Я так невежлив. Мы еще даже не знакомы. Вы, должно быть, Кэтрин. Робби мне о вас рассказывал. А я — Грэг. А это — Рейчел.
Мы обмениваемся рукопожатием, но я старательно не смотрю на Элис.
— Я думаю, мне пора, — говорит она.
— Какой я идиот, — сокрушается Грэг. — Мне казалось, это хорошая возможность познакомить вас. Я ведь знал, что Робби приедет сюда вечером, и ничего тебе не сказал. Даже представить не мог, что он так отреагирует. Мне очень жаль, Рейчел…
— О, пожалуйста! Не извиняйся, — прерывает Элис, и ее голос звучит почти нормально, но я понимаю, что ей не терпится убежать отсюда. Она заварила всю эту кашу и теперь хочет, чтобы я ее расхлебывала.
— Я пойду с тобой, — говорит он.
— Нет, нет, — возражает Элис. — Я хочу побыть одна.
Я отворачиваюсь, пока они прощаются. Не могу видеть, что Грэг так нежен с ней, а то, что он называет ее Рейчел, вызывает во мне дикую боль.
Элис уходит, и я прошу Грэга на минутку присесть. Мы сидим друг напротив друга. Я молчу и рассматриваю свои руки. Не знаю, с чего начинать, не знаю. Вот так взять и разбить его сердце?
— Не могу поверить. — Грэг нарушает молчание. — Все так хорошо начиналось. Не мог же Робби предполагать, что я никогда… — Он замолкает и задумчиво смотрит на дверь, в которую только что выбежала Элис. Вздыхает. — Я, наверное, никогда ее больше не увижу.
Я поднимаю на него сочувствующий взгляд.
— Ее зовут не Рейчел. — Мне больно говорить это, но мой голос звучит твердо.
— Что? — Он наклонятся вперед и складывает руки на груди. — Что вы сказали?
Я быстро рассказываю ему все. Сначала он не верит, качает головой и повторяет:
— Нет, нет, это невозможно.
Но потом перестает возражать и мрачно замолкает.
— Я, конечно, знал про Элис, — говорит он наконец. — Но не так много. Робби не знакомил нас. Это моя вина, я не настаивал. Мне казалось, он имеет право на собственные тайны. — Он кладет голову на руки. — Этого не должно было случиться. Этого никогда не должно было случиться.
— Это не ваша вина. Нет. Это все Элис, она во всем виновата.
— Но зачем? — шепчет он. — Зачем она так?
Я молчу. Мне нечего сказать.
— Она сказала, что ей двадцать семь, — почти спокойно говорит он. — Я поверил. Она казалась такой уверенной, такой зрелой. Восемнадцать? Господи, я так ей верил. Я полюбил ее.
29
Я не говорю Мику про Элис, не хочу испортить наше с ним время разговорами про нее. Поэтому я жду, когда он уедет на работу, и только потом звоню Робби. Так я не рискую, что Мик услышит нашу беседу.