— … разве нет?
— Простите? — Марианна сообразила, что Фатима о чем-то ее спрашивает. Залившись краской смущения, она подняла глаза на марокканку.
— Я говорю, у вас, должно быть, очень интересная работа.
И беседа потекла своим чередом.
Фатима была слишком деликатна и хорошо воспитанна, чтобы открыто проявлять любопытство, однако ей, несомненно, хотелось узнать, какое место занимает гостья в жизни Хадсона. Марианна не без труда уходила от ее косвенных вопросов и испытала немалое облегчение, когда во дворике появились мужчины и все вместе отправились в столовую.
Обед был сервирован в марокканских традициях. Хозяева и гости расселись вокруг стола на низких софах; на стол были поставлены большие блюда, и обедающие брали еду руками, время от времени окуная пальцы в розовую воду. Марианна слышала об этом обычае, но в отеле, где все было устроено на европейский манер, ей не представилось случая полюбоваться этим «вживую».
В любое другое время она испытала бы истинное наслаждение от обеда. Стол ломился от изысканных восточных яств, но нервное напряжение совершенно лишило Марианну аппетита, и она ела лишь из уважения к гостеприимным хозяевам.
Зачем Хадсон привез ее сюда? Этот вопрос не давал ей покоя и во время еды, и позже, за кофе. Они не виделись два года. У них нет больше ничего общего. Место при Хадсоне уже занято. А ее он должен ненавидеть — и действительно ненавидит, он ясно дал это понять! Зачем же привез ее к своим друзьям и ведет себя так, словно она его возлюбленная? К чему эта утонченная и бессмысленная пытка? Какую месть он задумал?
Когда они распрощались с Идрисом и Фатимой, было уже около одиннадцати. На черном бархате неба высыпали огоньки звезд, и в воздухе витал тяжелый пряный запах магнолий. Над горизонтом на западе поднималась луна, и в призрачном свете ее далекие силуэты мечетей и минаретов казались нереальными, словно мираж. Стояла волшебная южная ночь, полная романтики и очарования.
Но Марианна не могла наслаждаться ее красотой. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой напряженной и скованной. А Хадсон, несомненно, догадывался о ее чувствах. Догадывался и наслаждался своей властью.
— Ты, кажется, меня боишься? — В глубоком голосе не слышалось враждебности, но едва Марианна взглянула на его безжалостный профиль, как по спине у нее пробежала холодная дрожь.
— Разумеется, нет! — солгала она.
— Нет? — Голос звучал по-прежнему мягко, но теперь в нем появилась скрытая угроза.
— Нет. А что, тебя надо бояться?
— Тебе — да.
Марианна не ждала такого ответа. Глаза ее испуганно расширились.