«Мне терять нечего. А ты потеряешь все, чего добился в жизни». Но Марианна не могла произнести это вслух.
— Ты найдешь другую женщину. — Она запнулась, глядя на него огромными печальными глазами. — Например… например, Джасмину. — Как ни глупо, мысль о рыжеволосой красавице до сих пор заставляла ее сердце болезненно сжиматься.
— Джасмину? — Хадсон покачал головой, словно не веря собственным ушам. — Анни, Джасмина — жена одного из кузенов Идриса. Да будь она и не замужем, я бы пальцем к ней не притронулся. Мы с ней друзья, не больше. — Он вгляделся в ее лицо. — Анни, узнав, что ты собираешься в Марокко, я прилетел сюда лишь затем, чтобы увидеть тебя. Это не деловая командировка и не запланированный отдых, я просто бросил все и прилетел.
— Не может быть! — Такого признания она никак не ожидала!
— Однако это так. — Он скривил губы в горькой улыбке. — Я люблю тебя, Анни, и ты мне нужна, но нужна вся, и телом, и душой, и сердцем. И не на день или месяц, а на всю жизнь. Сегодня в последний раз я предлагаю тебе выйти за меня замуж. Если ты откажешь, больше я просить не буду. Я буду на твоей стороне, буду защищать тебя, помогу тебе справиться со всем, чего ты так боишься, но умолять тебя и унижаться больше не стану. Я люблю тебя и, как бы ты ни отрицала очевидное, знаю, что и ты меня любишь. Ну? Каков твой ответ?
Наступило молчание. Хадсон ждал, сурово сжав губы и устремив на нее темные непроницаемые глаза.
— Так что же? — тихо спросил он. — Да или нет?
Марианна молчала. Кровь то приливала к ее щекам, то отливала прочь, в ушах звенело от напряжения. «Любовь моя, постарайся меня понять! — думала она. — Ты встретишь кого-нибудь еще: на свете тысячи женщин, готовых отдать все на свете, чтобы войти в твою жизнь. Только не я. Никогда. Связав жизнь со мной, ты потеряешь все, что любишь, все, что составляет смысл твоего существования. И рано или поздно возненавидишь меня. Может быть, через год, может, через пять…»
— Мой ответ — нет. — Она поднялась и взяла чемоданы — на этот раз он не пытался ее задержать. — Можешь не верить, но я желаю тебе счастья, — произнесла она тусклым, мертвым голосом. — Я знаю, что мы не можем быть вместе; постарайся с этим смириться, как смирилась я.
Она ожидала ответа — но Хадсон молчал, не сводя глаз с ее белого как мел лица. Молчал он и тогда, когда Марианна повернулась и пошла прочь.
Следующие несколько недель превратились в кошмар, какого Марианна не пожелала бы и злейшему врагу. Из Марокко она вернулась вымотанной и эмоционально, и физически; и с течением времени депрессия ее не проходила, а лишь усиливалась.