— Нора, я сказал «довольно».
— Из-за того что случилось с вашей матерью и сестрой, вы вбили себе в голову, что обязаны быть несчастным! — Винсент развернулся и направился к водительскому месту, но Нора продолжала кричать ему вслед: — Вы по-прежнему расплачиваетесь за то, в чем никогда и не были виноваты. Но и это еще не все! Если вы вдруг рискнете открыть душу, то станете уязвимым, как все простые смертные, а уж с этим вы действительно не можете смириться! Вот в чем главная причина. — Винсент бросил на нее убийственный взгляд и молча сел за руль. Но Нора наклонилась и продолжала кричать в открытую дверцу: — Когда Брайан меня обманул, я была убита, раздавлена, а когда узнала, что он сбежал с моей родной сестрой, мне вообще казалось, что жизнь кончена. Но конец света не наступил. А потом я встретила вас. Вы назидательно советовали мне вернуться в реальный мир и перестать прятаться в башне из слоновой кости. И теперь, когда я действительно снова начала жить, вы оставляете меня в еще худшем состоянии, чем я была до встречи с вами?
— Я ничего не обещал…
— Я люблю вас, — почти простонала Нора. В наступившей тишине они взирали друг на друга через салон автомобиля. — Принимая вас таким, какой вы есть, я готова рискнуть. Я… у меня никогда не было мужчин, но я хочу принадлежать вам. Пусть у меня останутся хотя бы воспоминания, если не будет ничего другого.
Голос ее прервался, по щекам хлынули слезы, но Винсент сидел не шелохнувшись. Живыми оставались только его глаза: они пожирали Нору взглядом, в котором отражалась внутренняя борьба, в них сквозила боль и еще что-то, не поддающееся определению. И когда девушке показалось, что она достучалась до него, что Винсент сейчас протянет к ней руку, он повернул ключ зажигания и завел мотор.
— Винсент, не уезжай, пожалуйста, прошу тебя! Ты не можешь так уехать…
Но он захлопнул дверцу пассажирского сиденья, и в тот же миг автомобиль с ревом сорвался с места.
Нора застыла в оцепенении, глядя ему вслед. Она сказала все, что могла, открыла ему душу, но этого оказалось недостаточно. Винсент ее бросил.
Ей больше не быть счастливой, не знать беззаботного веселья, не испытать радости бытия, которой были пронизаны первые двадцать четыре года ее жизни. Отныне, что бы она ни делала, с кем бы ни была, перед ней будет постоянно витать облик высокого темноволосого мужчины с глазами цвета штормового моря и губами, обещающими рай. Теперь, когда она узнала настоящего Винсента Пламмера, его боль стала ее болью. И хотя он безжалостно отверг ее, Нора не могла его возненавидеть: она его любит и всегда будет любить.