— Можно подумать, тебе требуются подтверждения твоей важности! — шутливым тоном ответила она и широко улыбнулась.
Это была ее последняя улыбка на долгие, долгие месяцы…
Лука прибежал на ее крики в детскую и, вытащив маленькое тельце из кровати, велел ей позвонить доктору и начал делать искусственное дыхание. Но было уже поздно, слишком поздно. Потом они узнали, что Доменико был мертв уже несколько часов — и все эти часы лежал один в своей маленькой кроватке.
Ее вновь охватила тоска, принесшая с собой боль, почти столь же острую, как и тогда. Какая же она была мать, если не почувствовала, что Доменико нуждается в ней, что он задыхается? Смерть в колыбели. Два этих слова порой встречались ей в газетах и вызывали недоуменные мысли о родителях, которых постигла такая ужасная и печальная участь — участь, которую невозможно было представить для себя.
— Может быть, он был слегка нездоров? Температура или кашель? — спросил их доктор много позднее. Он был старым другом семьи, и его явно потрясла случившаяся трагедия. Лука и Стефания, сидевшие по обе стороны от Эми, сжимали в своих ладонях ее ледяные пальцы.
— У него режется зуб. — Ее разум отказывался принимать смерть Доменико, и она употребила настоящее время. — Он немного капризничает, но совсем не выглядит несчастным или нездоровым.
— Понимаю. — Доктор с серьезным видом кивнул. — Видите ли, в подобных случаях часто за день бывают заметны признаки простуды.
Выходит, она не заметила? Эми взглянула на доктора, и голова у нее пошла кругом. Она этого не заметила — и вот теперь ее ребенок мертв! Он был уже мертв, когда они с Лукой смеялись, разговаривали, любили друг друга. Внутренний вопль вырвался наружу, и Эми уже не почувствовала инъекции, сделанной доктором. Очнувшись от наркотического сна, она начала кричать снова, а после очередного укола пришла в себя в сером, лишенном всяких красок мире.
Все заверяли Эми в том, что ее вины в этом нет; Лука днями и ночами сидел у ее кровати, разговаривал, плакал вместе с ней, обнимал в те моменты, когда ей казалось, что она вот-вот сойдет с ума.
Постепенно Эми возвращалась к более или менее нормальному состоянию — по крайней мере внешне. Но, почти не осознавая этого, она все глубже и глубже уходила в себя, отталкивая любую помощь и сочувствие.
Не сама ли она подтолкнула Луку к Франческе? Эта мысль не впервые посещала ее. Поднявшись с кровати и быстро сорвав измятую одежду, Эми вошла в великолепную ванную комнату и долго стояла под теплым успокаивающим душем.
Она начала что-то подозревать уже через полгода после смерти Доменико, и в один из визитов Анджелы к матери потребовала наконец у той объяснений по поводу последней порции щедро рассыпаемых намеков и скрытых издевок.