Пахучая-препахучая.
Мешочки я привязывал к шнурам. У каждого шнура были якорь и поплавок.
Шнуры я бросал за борт везде, где останавливалась шхуна.
Я плавал от поплавка к поплавку.
Я вёл рыбью перепись.
Я висел, сгорбившись, в воде и писал.
Тупым гвоздём на алюминиевой пластинке.
Записывал рыб.
Шнур был туго натянут между якорем и поплавком. На каждом шнуре висели три белых мешочка. У самого дна, посередине и у поверхности.
Около мешочка толпились рыбы.
У верхнего — юркая серебристая мелочь.
У среднего — рыба посолиднее, но тоже отливающая серебром.
У самого нижнего — ни на кого не похожие обитатели морского дна. Зелёные и бурые — под цвет камней и водорослей.
Теперь я совсем забыл, что плохо плаваю.
ВПРОЧЕМ, В СЛУЧАЕ ЧЕГО, СПАСАТЬ МЕНЯ ДОЛЖЕН БЫЛ ВЕНЯ.
ПОДВОДНЫЕ ПТИЦЫ
Я вывернул один мешочек, и горсть бурых крошек заклубилась около шнура.
Откуда ни возьмись, на них налетела стая чёрных бархатных рыбок.
Хвостик у каждой был раздвоен.
Рыбки не стояли на месте, не плавали по кругу, как другие. Они причудливо порхали, переносясь с места на место. Чёрные хвостики не знали покоя. Рыбки вились вокруг медленно тонущих крошек.
Ко мне подплыл Марлен.
«Морские ласточки», — нацарапал он на дощечке.
Конечно, ласточки… Как же их называть ещё?
ИГЛА
Прямо подо мной из водорослей торчала серая палка.
Вдруг я заметил, что палка
Живая!
Я решился, набрал воздуху и нырнул.
Дойдя до дна, я увидел полянку, поросшую бурыми водорослями, а на ней — кучу угрюмых чёрных камней.
Из бурых листьев торчала здоровенная рыба-игла.
Рыба-иголка, которых полно в матрасах, набитых морской травой.
САМАЯ БЕЗОБИДНАЯ ИЗ РЫБ, — так пишется в книгах.
Я протянул руку.
Рыба тронулась с места и пошла на глубину. В камни.
Она плыла ужасно нелепо, плыла СТОЯ — головой вверх, хвостом вниз. Глубже, глубже…
Я снова протянул руку, схватил иглу и…
МНЕ НЕ ХВАТАЕТ ВОЗДУХУ!!!
Изо рта выскочил серебряный пузырёк. Перед глазами пошли круги. Я потерял сознание…
Чья-то сильная рука тащила меня наверх…
Вот всё, что я помню.
О НОГАХ
Спас меня Марлен.
Это он заметил: со мной что-то неладное.
А Веня?
ОН ДУМАЛ О СВОИХ ДВАДЦАТИНОГИХ.
Обо мне он забыл.
НУ КОНЕЧНО, ВЕДЬ У МЕНЯ ДВЕ НОГИ…
У Марлена с ним был разговор.
Веня целый день потом ходил в пятнах. Как жирафа.
Двадцатиногие, и верно, не давали ему покоя.
То и дело Веня доставал из-за борта ведро воды.
Воду процеживал через марлю.
На марле оставался комочек голубоватой слизи.
ЭТО БЫЛИ РАЧКИ.
Вернее, в слизи было ЧТО УГОДНО, и рачки тоже.
Слизь он осторожно собирал на стёклышко и рассматривал через микроскоп.
НОВЫЕ ВЕСЛОНОГИЕ НЕ ПОПАДАЛИСЬ.