- Разлепила глаза? - спрашивает бабка. - Не по ешь борща?
0, господи! Зачем они живут?
- Чай есть? - спрашивает Маша.
- Так кипит вода…
- Я про чай! - заводится Маша.
- Вчера ж заваривала… Куда ж он денется? Мы его Не любители…
- Чай пьют свежий, - еще терпеливо и в который раз объясняет Маша.
- Кто тебя такому учил? - сердится бабка. - Баловство это… Без пользы.
- Вы всю жизнь бедные? - спрашивает Маша. Чай она заварила назло крутой и теперь пьет с вишневым вареньем и печеньем.
- Чего это мы бедные? - возмущается бабка. - Не хуже других. Бедных ты не видела… С тридцать третьего не жили голодом… Хлеб всегда был… Картошка… - Бабка задумалась. - После войны стало худо. Ну, думаю, опять будет мор… А дед, как знал, ушел на мелкую шахту… Их тут понакопали… Зарабатывал хорошо, так что хоть деньги ничего не стоили, с голоду уже не померли… Кроликов держали… А когда его завалило, то уже был Хрущев.
- Не было еще Хрущева, - сказал дед, чавкая резиновыми сапогами. - В пятьдесят втором меня завалило, на Троицу…
- Морочишь голову, - ответила бабка. - На Троицу ты себе руку полоснул по пьяному делу, а присыпало тебя уже потом, через два года… У тебя рука уже была скривлена… Говорила тебе - не лазь больше в шахту, не лазь… А ты хохол упертый… Потом мелкие шахты позакрывали, а шурфы пооставили… Чертовы деятели… А бедности не было, нет… Мы как раз, наоборот, хорошо всегда жили.
Маша аж закатывается:
- Это как понимать - хорошо?
- Хорошо! - гордо говорит бабка. - Дом - свой. Огород - свой. По соседям не бегали. Терпеть этого сроду не могла. И поесть, и обуться-одеться…
- Нищие же! - криком кричит Маша. - Вы посмотрите, посмотрите вокруг!
Она зло тычет пальцем в железную кровать с шишками, в комод без ручек, который достался бабке от ее бабки. Господи, сколь ж ему лет? В закопченные чугунки, зеленые кастрюли, в ковер с лебедями, облупившийся за годы послевоенных пятилеток. Сколько раз подвороченный по краям, чтоб спрятать дырки от гвоздей. Ну все рухлядь, все! Просто ничего человеческого, ничего, чтоб не стыдно.
- Ишь какая! - кричит бабка. - Плохо ей! А рожать - так сюда… Что ж тебя в другое, богатое, место
не позвали?
- А у вас тут только рожать да помирать, - засмеялась Маша.
- Да ты что! - всполошилась бабка. - Такое рядом ставишь?
- Именно! - кричала весело Маша. - Именно! Рожать да помирать. А чтоб жить, от вас бечь надо, как от чумы и холеры.
Ближе к зиме, когда бабка уже примерялась к валенкам, мать прислала письмо. «Нюська не здоровается и позорит тебя налево и направо, - писала она. - Боюсь, что ничего у тебя не выйдет».