Почему он их взял? То ли голос Кати и эти неотсвечивающие глаза умоляли о помощи, то ли где-то глубоко-глубоко в душе поднялось и легонько застонало чувство сто раз заговариваемой и, казалось, заговоренной вины перед этой женщиной? Он взял билеты.
- Пожалуйста! - попросила Катя.
И Тимоша, округлив грудь и приняв вид человека, которому надо задать всего один маленький вопрос по давно решенному делу, ринулся к кассе.
- Минуточку! - говорил он людям. - Минуточку!
Через пять минут он вынес из очереди три прокомпостированных билета.
- Поезд через три часа! - сказал он.
- Господи! Слава богу! - Она даже улыбнулась.
И Тимоша вспомнил, какая у нее улыбка.
Вообще она хорошо сохранилась на своем Севере, решил Тимоша, только у нее нейродермит. Плохо, что он на лице… У него лучше - на спине.
- Ну, рассказывай! - потребовал он. - С кем на юга едешь? И почему такая нервность?
- Сейчас объясню, - ответила Катя. - Но давай на секунду сядем. Я просто должна сесть на секунду. - И она села на краешек лавки, и закрыла глаза, и замерла, но тут же открыла их снова, уже нормальные глаза, серые и отдающие свет. - Я дам тебе ключ, а ты его отнесешь по адресу. Хорошо? Скажешь, что мы уехали. Срочно…
- Объясни, - попросил Тимоша. - Объясни суть. Что такое ключ? Что такое адрес?
Через десять минут он знал все. Про Загорск. Ветрянку. Про квартиру по «известному адресу». Про двоих Катиных детей, оставленных сейчас там.
- Сколько им лет? - спросил Тимоша. - Детям?
- Павлик перешел в десятый класс, а Маша в шестой…
- Десятый? - переспросил Тимоша. - Это же сколько ему?
- В феврале будет семнадцать.
Родись Павлик доношенным ребенком, Тимоша определенно подумал бы сейчас гадость о Кате. Что-то такое «о легкости и бездуховности женского естества» уже начинало формироваться в Тимошиных извилинах. Какая-то даже цитата упорно пробивалась вспомниться… Та самая, где некий господин - то ли Гамлет, то ли Лир - говорит про туфли, что не успели износить… Но Катя назвала месяц февраль, и цитата ушла, не вспомнившись. Если этот мальчик февральский - значит, он Колин? Не может быть ничьим другим… А он, Тимоша, ее в самолет, он отправлял ее подальше, потом вернулся и об исполнении доложил. Они тогда выпили втроем - он и Колины родители. Колю пить не звали. Он был подвергнут семейному остракизму и лежал у себя в комнате. Тимоша вошел к нему и спросил:
- Ну, ты чего?
- Стыдно! - сказал Коля.
- Не дым, глаза не выест! - засмеялся Тимоша.
И Коля засмеялся тоже.
И все. И точка. Пришла, правда, эта телеграмма… Но Коле и тут повезло. Ее получила его мама. И снарядила в дорогу Тимошу. Тогда, сразу, Коля так и не узнал, что ни в какую командировку Тимоша не летал, а брал отпуск за свой счет, вернее, за счет Колиных родителей, чтобы приехать в Северск и посидеть с Катей пять минут на заснеженной лавочке. Что же это за отношения у него с ней? Каждый раз они связаны билетами, поездками и мерзопакостным осадком на душе… А тут еще оказывается - на Севере живет мальчик Павлик…