— Куда сообщать?
— Мне оставили телефонный номер.
— Какой номер? Рассказывай подробно, Слава, не заставляй меня сердиться.
— Номер местного мобильного телефона. После каждого контакта с Ником я выходил по нему на связь и докладывал, что и как.
— Докладывал он, горнист, блин, сигнальщик. На каком языке говорили?
— На русском, только…
— Говори, сука!
— Со мной разговаривал иностранец.
— Понятно, перед моим приездом тоже отзвонился?
— Да, — ответил обоссавшийся и стыдливо потупил глазки.
— Молодец. А с кем встречался лично?
— Ни с кем, честное слово.
— Вот, значит, как, — я встал на ноги, наклонился над ним и еще разок врезал по носу. Потом пару раз пнул по ребрам. — Мы, кажется, договорились не врать.
— Я не вру!
— Не вру, — передразнил я и сунул ему под нос фото. — Вот это ты, такой красивый, а кто сидит рядом? — он загрустил.
— Мне сказали с ним встретиться.
— Я, кажется, спросил, кто это.
— Назим, — чуть слышно ответил он. — Мне действительно приказали.
— Очень за тебя рад. О чем беседовали?
— О вас.
— Мило. И что твоего дружка во мне интересовало?
— Он сказал, что очень хочет знать, что вы наработали по пропавшему изделию.
— Что ты ответил?
— Я сказал, что вам его никогда не найти, — сделал паузу. — Извините.
— Ничего. Что еще?
— Приказал походить за вами.
— Походил?
— Нет.
— Почему?
— Нигде не мог вас найти и, потом…
— Ну, рожай же!
— Я понял, что влип.
— Это ты удивительно правильно понял, только, поздновато. Знаешь, что ты был должен сделать, причем, немедленно?
— Застрелиться? — с надеждой спросил он.
— Из степлера, что ли? Кретин! — я махнул рукой. — Надо было срочно доложить обо всем Борису.
— Что теперь со мной будет? Я действительно не понимал, что работаю против своей страны.
— Самое интересное, ничего особенного. Если все было так, как ты сказал, просто-напросто попрут из разведки, погоны тоже снимут. Устроишься куда-нибудь на фирму, станешь менеджером. Пару лет поживешь спокойно, а уж потом…
— Что потом?
— Потом Ник выйдет на свободу. Почему-то мне кажется, что он постарается разыскать тебя и как следует отблагодарить.
— Вы думаете?
— А что тут думать? Я бы на его месте так и сделал, — забыл сказать, однажды я уже именно так и поступил: разыскал и наказал.
Личико неудавшегося резидента сморщилось, и он заплакал, тихонько и горько, как малыш, которому мама сказала в сердцах, что больше его не любит. Можете меня сколь угодно осуждать, но мне совершенно не было его жалко.
— Все слышал?
— Да. — Борис вытащил наушник из уха и бросил на стол рядом со стаканом. Показал глазами на бутылку с водкой. — Примешь?