Картина была завершена, полностью завершена. Как и все мои работы, она отличалась фотографической точностью. Белинда, сидящая в тусклом, бронзовом рембрандтовском свете: призрачная, но очень реальная, хотя и написанная в слегка стилизованной манере при бережном сохранении каждой детали.
Я не стал бы ничего менять, даже если бы она прямо сейчас вошла в комнату и начала позировать мне обнаженной. Все было как надо. Это действительно Белинда — маленькая девочка, которая дважды занималась со мной любовью, очевидно, потому что ей так захотелось. Белинда, сидевшая обнаженной на лошадке, смотревшая на меня в упор и спрашивавшая: «Отчего ты чувствуешь себя таким виноватым?»
Потому что я использую тебя, моя дорогая. Потому что художник использует все.
Вернувшись на следующий день после безуспешных поисков по Хейт, я обнаружил в почтовом ящике от нее записку: «Приходила. Ушла. Белинда».
Впервые в жизни я чуть было не проломил стену рукой. Я тут же положил ключи от дома в конверт, написал на нем ее имя и бросил в почтовый ящик. Там она точно их найдет. Конечно, их мог найти кто-то другой и обчистить дом. Мне было плевать. Мастерская, где хранились основные работы, запиралась на замок, так же как и фотолаборатория. Что до остального: кукол и прочего, — пусть берут себе на здоровье.
Когда пробило девять, а она так и не появилась и даже не позвонила, я снова принялся за работу.
На сей раз она стояла на коленях обнаженная возле кукольного дома. Как всегда, много времени ушло на то, чтобы написать крытую дранкой крышу, пряничные окна, кружевные занавески. Но все это было не менее важно, чем она сама. А затем пришла очередь окружающей обстановки: пыльных игрушек, бархатной тахты, обоев в цветочек.
С рассветом работа была закончена. Я нацарапал шпателем дату на еще не высохшей краске, прошептал: «Белинда» — и заснул прямо на узкой кушетке под палящими лучами солнца, прикрыв голову подушкой, поскольку на большее был не способен.
Последний важный прием в рамках съезда книгоиздателей должен был проходить этим вечером в старом живописном отеле в Саусалито. Это был торжественный обед в честь Алекса Клементайна, который представлял автобиографию, написанную им собственноручно, без посторонней помощи, и мое присутствие было обязательно.
Алекс был моим старым другом. Он играл в наиболее удачных фильмах, снятых по историческим романам моей матери «Эвелин» и «Багровый Марди-Гра». За прошедшие годы мы с ним пуд соли съели. У нас было все: и хорошее и плохое. А недавно, чтобы помочь ему опубликовать последнюю книгу, я свел его со своим литературным агентом и своим издателем. Несколько недель назад я пообещал ему заехать за ним в отель «Стэнфорд-корт» и отвезти на прием в Саусалито.