— Поскользнулся, упал, потерял сознание? — скептически поинтересовался Лайзо. Эллис хмыкнул, разом закинул оставшиеся ягоды в рот и произнес невнятно:
— Схожу за ним. А ты поухаживай пока за нашими леди, а то у Виржинии до сих пор чашка пустая, а прекрасная мисс Мадлен уже четвертый кружок яблока догрызает всухомятку.
Мэдди кинула на детектива воистину убийственный взгляд, пересела поближе ко мне и демонстративно сгребла из вазы горсть ягод. Эллис, аккуратно сворачивающий ветхую, испещренную пометками карту, это представление благополучно пропустил. Но, проходя мимо нас, он перегнулся через спинку дивана и осторожно потрепал Мэдди по волосам — так же растерянно-ласково, как прикасался к детям из своего приюта.
А она… она инстинктивно подалась вслед за рукой Эллиса, как будто желая продлить прикосновение.
Я отвернулась, сжимая ее ладонь, и встретилась глазами с Лайзо, и отчего-то мне стало неловко.
— Не желаете чаю, леди?
— Да, пожалуй…
В задумчивости я сама потянулась к чайнику, как если была бы в «Старом гнезде», но Лайзо остановил меня, легонько коснувшись руки:
— О, нет, не откажите мне в удовольствии поухаживать за вами.
Он не улыбался и говорил непривычно правильно, без обычных своих «то», «эх» и прочих просторечных оборотов. И, кажется, подразумевал больше, чем я различала в его словах.
— Мистер Маноле, кажется, я перестаю вас понимать.
Лайзо наполнил чашку чаем, добавил сливок и сахара, как я любила, подвинул ее ко мне и только потом тихо произнес:
— А чтоб я сам себя понимал…
Несколько минут мы сидели в молчании. Я пила чай мелкими глоточками, Мэдди все так же задумчиво таскала сухофрукты. Лайзо неподвижно сидел, откинув голову на спинку кресла и прикрыв глаза, и выглядел невероятно усталым.
Потом в коридоре послышались голоса — это возвращались Эллис с доктором Брэдфордом. Судя по интонациям, шла весьма оживленная дискуссия.
— Лайзо, ты был прав, — сходу сообщил детектив, плюхнув на стол тарелку с нарезанным мясом. — Нэйт тут… а, сам рассказывай, — махнул он рукой, быстро соорудил себе чудовищный бутерброд с двумя слоями мяса и сыра, но без хлеба, и, нахально уведя мою чашку, опустошил ее в один глоток.
Доктор осуждающе покачал головой, сделал мне чаю снова — безбожно переборщив с сахаром, надо заметить, да и сливок пожалев — и сел на диван, почему-то рядом с Мадлен.
— Сначала мы предположили, что преступник удерживает детей в бессознательном состоянии, — начал он осторожно. — С помощью хлороформа или опиума, потому что в протоколе обследования первого трупа было написано, что на одежде убитого обнаружены следы хлороформа. Достать такие препараты сложно, поэтому версия с «хлороформщиком» сильно облегчила бы поиск подозреваемого и обеспечила бы дополнительный след. Но у последних жертв в крови не обнаружилось и следа этих веществ. Более того, у некоторых детей были обнаружены характерные отметины на щиколотках или ссадины на кулаках и обломанные ногти — все это свидетельствует о том, что жертву привязывали за ноги, чтобы исключить побег, или запирали в помещении, то есть удерживали физически. Однако следы эти незначительны… И тогда Лайзо предположил, что преступник комбинировал психологические методы давления с постоянным опаиванием жертвы сильным природным успокоительным. Я провел некоторые исследования… В общем-то, я и сел почитать книгу, чтобы скоротать время до появления результатов, — нервно улыбнулся доктор — видимо, вспомнив свое пробуждение. — И сейчас, спустившись за окороком, не смог удержаться — и занялся результатами…