Он закричал во сне и проснулся. Через минуту в его спальню постучала Катарина.
— Что с тобой, дорогой? — спросила она, заботливо положив ему холодную ладонь на лоб. — О, да ты весь горишь. Сейчас я дам тебе аспирин.
«Мне не нужен твой аспирин, — хотел сказать Гумилев. — Это все из-за тебя, из-за твоей бабушки, из-за твоих нацистов, закопавшихся в лед…»
Он ощутил почти непреодолимое желание схватить Катарину за шею и душить до тех пор, пока не хрустнут шейные позвонки. Но в следующее мгновение перед его глазами возникло видение: блондинка в белом халате вонзает шприц в тоненькую ручку Маруси.
— Да, — сказал он хрипло, — аспирин — это то, что надо.
И Катарина развела лекарство в стакане теплой воды и дала ему выпить. А потом мягко, почти нежно уложила его в постель и легла рядом с ним, прижавшись к нему своим прохладным, упругим телом. И Андрей успел подумать, что это даже приятно, и успел устыдиться своих мыслей, прежде чем заснул, положив голову ей на грудь. На этот раз он спал без снов, и это навело его на мысль о том, что, возможно, Катарина бросила в стакан не только аспирин.
Пока она тренировалась в спортзале, он заглянул в домашнюю аптечку и обнаружил пузырек с донормилом — это лекарство растворялось в воде так же легко, как «Алка-Зельцер». Несколько таблеток в пузырьке отсутствовало.
Андрей внимательно прочел аннотацию к лекарству и пришел к выводу, что оно, в общем-то, слабовато. Поэтому на следующий день Гумилев поручил Саничу навестить фармацевтическую лабораторию, входившую в его корпорацию, и затребовать у них сильнодействующее снотворное, легко растворимое в воде.
В тот же вечер он опробовал средство на себе: бросил большую белую таблетку в стакан минералки, подождал, пока она растворится без следа (на это потребовалось десять секунд), и не торопясь выпил, пытаясь распробовать вкус. Лекарство оказалось безвкусным, и это порадовало Андрея.
Заснул он через пятнадцать минут — это зафиксировала видеокамера, которую он заранее установил в спальне. Сам Гумилев не запомнил, как произошел переход от реальности к сновидению, но на пленке этот момент был виден отчетливо. Вот он полулежит в постели, читая Стивена Кинга, а в следующее мгновение книга выпадает у него из рук, а голова безвольно откидывается на подушку. Андрей остался доволен увиденным, запись стер, а упаковку с лекарством положил в кейс и с тех пор повсюду носил с собой.
Петровский смотрел на сцену из пустого зрительного зала.
— Все готово, Валерий Игоревич, — сказал Казбек. Он откровенно гордился собой: работа была выполнена в два дня, сложные декорации смонтированы так, что даже известный своим склочным характером сценограф Бордов не нашел бы, к чему придраться.