— Вы кто? Бродяги? Беженцы? — отрывисто спросил он вдруг.
«Черт, надо было купить им одежду поприличнее!» — подумал Игорь.
— Документы у нас в порядке, — ответил он сухо, впрочем стараясь не раздражать собеседника. Им только скандала сейчас не хватало.
— Ну то-то же. А то с бродягами тут разговор короткий, — довольно усмехнулся человек в форме. — Депортируем на Менделеевскую, а там — на дрезину и до Тимирязевской по прямой.
— А что там, на Тимирязевской? Исправительно-трудовой лагерь? — поинтересовался Профессор.
— Можно и так сказать, — усмехнулся охранник. — В общем, рабочая сила там нужна по-любому.
— Я слышал, все население станции еще когда-то давно было сожрано крысами, — пробормотал Игорь.
— С тех пор многое изменилось. Теперь на Тимирязевской снова живут, — хмыкнул охранник. — А мы с ними торгуем, точнее, меняемся: нам — топливо, а им — еда и дешевая рабочая сила.
Он допил чай, поднялся и вышел. Тут же молчавший до тех пор невзрачно одетый человечек поманил Игоря пальцем.
— А разве вы не слыхали, — проговорил он, понизив голос, — что на Тимирязевской теперь живут сатанисты?
— Кто-о? — изумился Игорь. Он и впрямь ничего подобного не слышал. То ли эти слухи еще не успели докатиться до Красной линии, то ли руководство тщательно скрывало скандальную информацию.
— Самые натуральные сатанисты. Поклоняются дьяволу и роют яму, чтобы докопаться до преисподней.
— Но охранник говорит, что вы с ними торгуете? — удивился Игорь.
— Тут, на Ганзе, такой народ — с самим дьяволом будут торговать, если прибыль намечается, — пробормотал человечек. — Главное — выгода, а уж как ее получать, им без разницы…
— Ладно, некогда нам засиживаться, — мудро рассудил Игорь. — Да и задерживаться здесь мне что-то не хочется. Пошли, посмотрим, может, дрезина уже подошла?
Выйдя из палатки, они увидели возле одной из колонн небольшую толпу. Неожиданно, перекрывая гомон собравшихся, оттуда послышались чистые, нежные, печальные звуки — словно кто-то тихо жаловался на одиночество и холод. Люди понемногу затихли, слушая. Игорь и его спутники тоже подошли поближе.
Им пока не видно было музыканта, и Игорь разглядывал лица людей — задумчивые, отрешенные. Он поглядел на Женю. Она так и тянулась туда, откуда слышалась музыка. Что ей вспоминалось сейчас? А Профессору? Кажется, у него даже слезы на глаза навернулись. Может, представилась молодость, жизнь наверху? Ведь не всегда Северцев был таким брюзгой, когда-то и он тоже был маленьким, случалось и ему испытывать беспричинную радость…
Игорь почти угадал. Профессор вспоминал жену, которая давным-давно ушла от него к более удачливому коллеге. Из-за какой-то ерунды ушла, казалось ему теперь. Просто накопились взаимные обиды. Ведь она тоже не все время была усталой, сварливой теткой, какой стала в последние годы, перед тем как решилась бросить мужа. Вспоминал дочь — не хмурую девушку, неприязненно глядевшую на него, а маленькую кудрявую крошку, смеющуюся у него на руках и целующую его липкими от мороженого губами. Что с ними сталось теперь?