— И ты туда же! — крикнул комендант. — Никто не понимает, как мне трудно! Поблизости ошиваются фашисты, кого-то ищут, хотят станцию прибрать к рукам. На Красной линии так и смотрят — что тут у нас творится? Пока надо было от Зверя отбиваться, все помалкивали — мол, знать ничего не знаем, выкручивайтесь сами. А теперь так и следят. Не успеешь оглянуться, скажут, что сами не справляемся, пришлют ставленника своего — вот я тогда на вас посмотрю. Распустились тут, развели оппозицию, понимаешь! А я вас прикрывай!
— Иваныч, ну что ты несешь? Между нами и Рейхом — Ганза. Да и Красной линии наша станция не настолько нужна — она ведь на отшибе. Помнишь ту историю, еще в первые годы?
«Ту историю» помнили все, хотя усиленно старались забыть. Тогда Игорь Иванович Зотов был еще заместителем прежнего коменданта, хотя все ожидали, что когда тот покинет свой пост — по старости, болезни или еще от чего — выберут его. Прежний комендант слегка свихнулся — ему все мерещились атаки обитателей ближайшего кладбища. Он то рвался посылать сталкеров заготавливать впрок осиновые колья, то призывал выращивать в подземельях чеснок как верное средство от вампиров. Но когда его отстранили, с Красной линии неожиданно прислали своего кандидата, да еще и не в меру ретивого. Он так завинтил гайки, что жители стонали. Кончилось дело тем, что однажды ставленника красных нашли вроде бы без признаков насильственной смерти, но мертвым, как бревно. Официальное заключение гласило: «острая сердечная недостаточность». Люди если и не верили — молодой и здоровый мужик на сердце отродясь не жаловался, — то все равно помалкивали: кандидата многие не любили. Расследование велось, конечно, но не слишком усердно. С тех пор товарищ Москвин больше не предпринимал попыток посадить здесь своего человека. Хотя за событиями на станции следил.
Вэл не учел, что Зотов терпеть не может упоминаний об этом.
— Прекратить разговоры! Я все сказал! — крикнул Илья Иванович и повернулся к троим вооруженным охранникам:
— Серьезного оружия у него вроде бы нет. Но он — профессионал. Вон, Рваного его же собственным ножом зарезал. Если зазеваетесь, он и вас мигом разоружит, а то и просто голыми руками передушит. Поэтому в случае серьезного сопротивления приказываю открывать огонь на поражение.
— Илья Иваныч! — в отчаянии крикнула Нюта, но он словно не слышал. Комендант вовсе не был злым человеком, но тут был брошен вызов его самолюбию. Пусть не думает этот хмырь залетный, что может творить на вверенной ему станции что угодно, а потом уходить безнаказанно!