— Не твоё псевдособачье дело. — Заточка сморщился и снова схватился за бок. Кожа у сталкера была необычного оттенка — сероватая, будто из плохого картона. Узкое лицо со впалыми щеками и сломанным, свороченным набок носом покрывала густая колкая щетина, волосы росли и на длинных сильных запястьях, на тыльной стороне ладони, на пальцах…
— Зачем мусор всякий из Зоны тащите? Тут вам не ночлежка. Чё Слону с этим делать?
— Да всё равно помрёт, кто тут с мутантовыми отпрысками умеет обращаться? — опять влез в разговор Магадан.
Заточка покосился на него.
— Это ты о чём?
— Я дело говорю! — Магадан приосанился. — Я-то знаю, что не баба там была, а кровосос ребёнка притащил. Откуда возле Свалки бабе взяться?
— Как же Мазай и Поршень бабу с кровососом могли перепутать? — спросил кто-то.
— Ну, значит, не кровосос, а контролёр. Навёл на них эту… гал-лю-ци-нацию, заморочил мозги, будто он — не он, а женщина. Да вы поглядите на них! Этих придурков тупых легко заморочить…
Магадана обступили сталкеры, закидали вопросами. Поршень что-то забубнил, возражая Магадану, но Мазай считал ниже своего достоинства спорить. Он поднялся на крыльцо и через длинный коридор попал на кухню, где грудастая Варя-кухарка с бабой Тоней, которых Слон привёз из посёлка у Периметра и поселил у себя, чтобы кормили его людей, готовили бинты и вату для перевязки.
— Короче, уважаемые бабы, дело до вас есть, — сказал сталкер, хромая к столу. Положил свёрток среди грязных тарелок и отвернул край тряпья. Показалось красное личико младенца. Варя ахнула, бросив бинты, схватила его. Ребёнок запищал, задёргался в пелёнках.
— А извивается-то — что твой змеёныш. — Баба Тоня мелко перекрестилась.
Варя прижала ребёнка к необъятному бюсту и засюсюкала над ним низким грудным голосом. Её собственный ребёнок умер недавно от какой-то болячки — в посёлке не было врача, — а мужика раньше задрал псевдогигант, вот она с горя и пошла к Слону.
— Змеёныш так Змеёныш, главное, чтоб живой остался. — Мазай похромал из кухни. Он устал и очень хотел спать.