Я еще ни разу не ночевал в Зоне и, честно говоря, не очень-то и хотелось. Много всякого нехорошего рассказывают бродяги о Зоне, укрытой мраком. Говорят, в сумерках такое вылезает из нор, что и подумать страшно, не то что увидеть. Ну его к монахам.
Однако ветераны, похоже, не были особо напуганы мрачной перспективой заночевать внутри Периметра. Очень недовольны — да, но не напуганы. Это немного успокаивало. Мы медленно продвигались в сторону Чернобыля-4 часа полтора, пока еще можно было хоть что-то разобрать невооруженным глазом, а затем выбрались к заброшенной деревушке с полусгнившими хатами. Здесь, в густых украинских сумерках, Тайга и объявил, что пора остановиться — самое время и место.
Мы расположились в развалинах двухэтажного кирпичного дома, которые Паленый тщательно проверил дозиметром. Пес его знает, что тут было до первого взрыва — какая-то поселковая администрация или, может, школа. Сейчас тут не было ничего, кроме голых ободранных стен, кое-где еще сохранивших следы побелки. Превышение фона в развалинах оказалось совсем небольшим, едва ли способным напугать даже мирного городского обывателя, ну а сталкеры на такие пустяки вообще внимания не обращают. В Киеве на Крещатике порой фонит и посильнее. Если бы ожидался выброс, пришлось бы, конечно, искать что-нибудь более капитальное, желательно с погребом или подвалом поглубже. Однако поскольку просто требовалось пересидеть где-нибудь ночь, имея минимальную защиту от хищников и светомаскировку от военных, полуразрушенный домик вполне годился.
Иван Тайга быстро и умело сложил малодымный и малозаметный охотничий костер — прямо на полу, на закопченном жестяном листе, на котором еще угадывались выцветшие буквы: «…ЦИОННАЯ ОПАСНОС…». Наш ведущий мало того что легендарная местная фигура, так еще и бывший сибирский охотник, и его таежные навыки выживания на враждебной человеку территории здорово помогают в Зоне. Четверть часа спустя по помещению уже вовсю полз аппетитный дух разогретой в котелке тушенки, жидкий дым вытягивало в рваное отверстие в потолке, а мы сидели вокруг костра на пластмассовых бутылочных ящиках, которые стащил сюда какой-то домовитый сталкер — да сам Тайга и стащил, наверное, когда ночевал в этой хате в предыдущий раз, — и трепались вполголоса, предвкушая скорый ужин.
— А вот так оно и получилось, — рокотал Паленый, пока мы с Калбасяйненом его внимательно слушали и мотали на ус новую информацию. — После первого взрыва на Чернобыльской АЭС в восемьдесят шестом году военные долго мудрили тут что-то… Вроде бы секретный проект мастрячили. Из тридцатикилометровой зоны вокруг станции всех эвакуировали из-за радиационного заражения, поэтому проще стало соблюдать режим абсолютной секретности. Нарыли катакомб всяких, бункеров, подземных коммуникаций… — Он зачерпнул ложкой из котелка, подул, попробовал. Покривился: не готово еще. — Все верхние уровни изрыли, что твои кроты! Несколько энергоблоков станции, кстати, еще долго работали и после катастрофы. Надо же было обеспечивать энергией все эти военные разработки. Вот так к ЗГРЛС «Чернобыль-2», которую тогда называли Дуга, а сейчас кличут просто Радаром, прибавилось еще несколько объектов — лаборатории на Агропроме, подземный комплекс в Темной долине, бункеры всякие в непосредственной близости от Четвертого энергоблока… Думали, офигенное оружие получится. А станция потом возьми да и взорвись еще раз! — Он яростно треснул себя ложкой по раскрытой ладони. — Вот тогда, в начале века, тут и начался настоящий ад, когда все эти военные разработки вырвались на свободу. С тех пор бродить по здешним местам стало не то чтобы вредно для здоровья, как раньше, а смертельно опасно…