Бренда понимающе улыбнулась:
— Целиком и полностью согласна с тобой, племяшек. Сейчас Дейдра больше нужна тебе, чем мне. А я как-нибудь сама разберусь. Эрик не Александр, он будет на нашей стороне. Я в этом не сомневаюсь. Так-то.
Когда мы с Дейдрой остались вдвоём, я задумчиво проговорил:
— А что если Эрик примется ставить мне палки в колёса только потому, что я… потому что он недолюбливает меня?
Дейдра покачала головой:
— Брось, Кеви, это глупо. Эрик слишком эмоционален, не спорю, но он не пойдёт против своих убеждений только ради того, чтобы досадить тебе.
Я хмыкнул:
— Вопрос только в том, какие у него убеждения. И что он затевает.
— Уверена, ничего плохого. Я хорошо знаю Эрика и могу за него поручиться… — Почувствовав, что говорит чересчур пылко, Дейдра смутилась и поспешила переменить тему: — Кстати, что это за «прыжок самурая»?
Я усмехнулся:
— Объясню, но только после того, как ты ответишь мне на один коротенький вопрос.
— Какой же?
— КОГДА?
— Ты про Анхелу?
— Ясное дело, — ответил я. — Когда можно привести её к Источнику?
— Когда угодно, Кеви. Хоть сегодня. Прямо сейчас — как только она вернётся.
— В самом деле?
Дейдра подошла ко мне и взяла меня за руки.
— А зачем тянуть, братишка? Какой в этом смысл? Отсрочка ничего не даст, кроме новой лжи, которую ты будешь вынужден говорить Анхеле, причиняя себе боль. — Она нежно погладила меня по щеке. — Кеви, я давно знала, что ты скрываешь от нас какую-то страшную тайну. Я видела, как ты мучаешься. Я чувствовала, как тебе больно лгать людям, которых ты любишь. И если лжи можно избежать — то да здравствует правда!
Я очнулся — и тотчас пожалел об этом. Моя голова раскалывалась от боли, в глазных яблоках невыносимо жгло, а правая рука зудела так, будто я пролежал на ней самое меньшее сутки. Стоит ли особо говорить, что я был лишён доступа к силам?…
Я бы снова закрыл глаза и постарался отключиться, однако в тумане передо мной зловеще маячила гнусно ухмыляющаяся физиономия Александра — что отнюдь не способствовало расслаблению.
Вдруг из тумана возникла его рука, сжимающая нечто наподобие маленького пистолета.
«Убьёт, собака!» — обречённо подумал я и тут же удивился, почему до сих пор жив.
Затем возникла вторая рука и вставила стеклянную ампулу в «пистолет». Пневмошприц, сообразил я, и сделал попытку отпрянуть. Это было напрасно — хотя бы потому, что я сидел в кресле.
— Но-но, гадёныш, спокойно! — произнёс Александр. — Эта инъекция уже не будет болезненной. Напротив, она снимет твою боль, и мы сможем спокойно поговорить.
Значит, сообразил я, до этого была ещё одна инъекция. По меньшей мере одна. Какую же гадость он мне вколол?!.