Я медленно повернулась.
— Что еще? — раздраженно спросил барон, уже усевшийся в глубокое кожаное кресло. — Вас надо подержать над унитазом, пока вы не сделаете пипи?
— Размечтался! — буркнула я себе под нос и смело задернула шторку. Может быть, потому, что я наконец облегчила душу и все остальное, или по какой-то другой причине, но, отсидевшись на унитазе и приведя себя в порядок в ванной перед венецианским зеркалом изумительной красоты, я немного успокоилась. Настолько, что почувствовала в себе силы рассуждать здраво.
Интуитивно я уже знала, что смертельная угроза — правда, в самый последний момент — миновала. Что-то произошло. Что-то такое, что в корне изменило планы барона и по меньшей мере отдалило мою смерть. «Почему он хотел пристрелить меня? — думала я, бессмысленно водя щеткой по волосам. — Что я такого сделала, что сказала, чем вызвала такую реакцию? Относительно моей персоны Гескин имел инструкции. Наша встреча в „Рице“ была запланирована. Если она и была неожиданной, так только для Эдмонды Шарль-Ру. Хотя теперь, после всего происшедшего, я бы не очень удивилась, если б узнала, что высокочтимая французская писательница тоже как-то причастна к фокусам „конторы“. Ладно, здесь все в порядке, идем дальше…
Вылазка в „Жокей-клуб“ тоже входит в рамки легенды: встретились случайно, вместе летели, старый волокита решил приударить за молодой женщиной… Все выглядит совершенно правдоподобно. Я не должна была знать о его связи с КГБ? Но что это меняет? Видимо, я форсировала события, случайно разгадав суть их довольно простой комбинации против Телевано, в которой мне отводилась роль приманки, дуры-патриотки, поддавшейся чарам КГБ ради даровой экскурсии к антиподам.
Конечно, это не входило в планы Гескина. Но взять пистолет и пристрелить подданную СССР в собственном номере? Нет, это невозможно, фарс какой-то, дешевка! Гескин кичится своим происхождением, у него безупречная репутация, влияние, деньги, а если он таки пашет на КГБ, то его „второе дно“ наверняка создавалось несколько десятков лет, в него, должно быть, всадили миллионы. И уничтожить весь этот монолит, пусть даже в королевском, но все-таки гостиничном номере, пустив пулю в лоб советской провинциалке? Попасть на первые полосы газет? Стать героем шумного процесса, который, кстати, неизвестно чем кончится? Нет, так не бывает!
Гескин просто психанул и едва не сорвался. Он дряхлеет, у него, должно быть, диабет прогрессирует, возможно, он помаленьку впадает в старческий маразм. Он жутко испугался за себя, за свою жизнь и репутацию и потому чуть не ухлопал меня. А затем что-то произошло, случайность какая-то, и Гескин начал ворочать извилинами, а не своей ослабевшей прямой кишкой…