— A-a.
Они прошли мимо радиовышки, стоящей, как голый скелет, посреди поля. На ее верхушке равномерно пульсировал красный огонек.
— Думаешь увидеть своих?
— Да, — ответил Гаррати.
— А что потом?
— Потом? — Гаррати пожал плечами. — Наверное, буду идти вперед по дороге. До тех пор, пока ты и все прочие не приобретут билеты.
— О, в этом я сомневаюсь, — сказал Стеббинс, тонко улыбаясь. — Ты разве уверен, что тебя никто не одолеет? После того, как ты их увидишь?
— Послушай, ни в чем я не уверен, — ответил Гаррати. — Перед стартом я мало что знал, а теперь я знаю еще меньше.
— Думаешь, у тебя есть шанс?
— И этого я не знаю. Не знаю даже, почему я еще болтаю с тобой. Это же все равно что болтать с дымом.
Далеко впереди в ночи взвыли полицейские сирены.
— Кто-то выскочил на дорогу там, где полицейский кордон не такой мощный, — объяснил Стеббинс. — Гаррати, местные начинают беспокоиться. Подумай только о тех людях, которые там не покладая рук трудятся, чтобы освободить тебе дорогу.
— Тебе тоже.
— Мне тоже, — согласился Стеббинс. Затем он долго молчал. Ворот рубахи свободно хлопал его по затылку. — Просто удивительно, как разум управляет телом, — наконец заговорил он. — Среднестатистическая домохозяйка, наверное, проходит за день миль шестнадцать от холодильника к гладильной доске, от гладильной доски к стиральной машине. В конце дня она, конечно, с радостью ляжет пузом кверху, но она не измучена. Коммивояжер за день пройдет миль двадцать. Это с момента пробуждения до того, как они отправятся спать. Школьник на тренировке футбольного клуба пробежит двадцать пять — двадцать восемь. Все они устают, но никто не бывает к вечеру измучен.
— Ну да.
— А попробуй сказать домохозяйке: сегодня до ужина ты должна отшагать шестнадцать миль.
Гаррати кивнул:
— Она не просто устанет, она выдохнется.
Стеббинс ничего не сказал. У Гаррати возникло дурацкое чувство, будто он разочаровал Стеббинса.
— А что… Разве нет?
— Тебе не кажется, что она постарается отмахать эти шестнадцать до полудня, чтобы потом поскорее скинуть туфли и посмотреть по телику мыльные оперы? Я в этом уверен. Ты устал, Гаррати?
— Да, — коротко ответил Гаррати. — Я устал.
— Выдохся?
— Пожалуй, выдыхаюсь.
— Нет, Гаррати, ты пока еще не выдыхаешься. Вот кто измучен. — Он указал большим пальцем вбок, на силуэт Олсона. — Он уже почти на пределе.
Гаррати завороженно посмотрел на Олсона, словно ожидая, что тот упадет при словах Стеббинса.
— К чему ты клонишь?
— Спроси своего легковоспламеняющегося друга Арта Бейкера. Мул пахать не любит. Зато он любит морковку. Вывод: вешай морковку перед его глазами. Без морковки он выдохнется. А если перед ним морковка, он еще долго будет трудиться, несмотря на усталость. Понимаешь?