— Ты с ума сошел!
— Разве?
— Да!
— Гаррати, а с чего ты взял, что заслуживаешь победы? Интеллект у тебя второго сорта, физические данные второго сорта, и либидо, вероятно, второго сорта. Гаррати, я на что хочешь могу спорить, что ты в ту девочку так и не входил.
— Захлопни свою вонючую пасть!
— Ты же девственник, точно? Может, с некоторыми гомосексуальными наклонностями? Не бойся, расскажи Папе Стеббинсу.
— Дойду хоть до Виргинии, а тебя переживу, сука!
Гаррати трясся от ярости. Кажется, никогда в жизни он не был так зол.
— Все нормально, — успокаивающе сказал Стеббинс. — Я все понимаю.
— Х…сос! Ты!..
— О, интересное слово. Что тебя заставило им воспользоваться?
Гаррати подумал, что вот-вот или бросится на Стеббинса, или потеряет сознание от ярости. Однако ни того, ни другого не произошло.
— Дойду хоть до Виргинии, — повторил он. — Дойду хоть до самой Виргинии.
Стеббинс замер на мгновение, поднявшись на цыпочки, и улыбнулся:
— Гаррати, я чувствую, что могу дойти до Флориды.
Гаррати поспешил прочь от Стеббинса. Ему хотелось разыскать Бейкера. Он чувствовал, как приступы гнева постепенно переходят в приступы острого стыда. Вероятно, Стеббинс решил, что Гаррати — легкая добыча. Вероятно, он прав.
Бейкер шел рядом с незнакомым парнем, опустив голову на грудь. Губы его слабо шевелились.
— Эй, Бейкер, — окликнул его Гаррати.
Бейкер вскинул голову и вздрогнул всем телом, как отряхивающаяся собака.
— Гаррати, — произнес он. — Ты.
— Да, я.
— Мне снился сон… Настоящий кошмар. Сколько времени?
Гаррати посмотрел на часы.
— Скоро без двадцати семь.
— Как думаешь, этот дождь на весь день?
— Ду… А-ах! — Гаррати оступился и мгновенно потерял равновесие. — Черт, каблук отлетел.
— Выкинь их, — посоветовал Бейкер. — Скоро гвозди начнут впиваться в подошву. И идти труднее, когда один каблук есть, а другого нет.
Гаррати скинул башмак, и тот отлетел в сторону, почти к ногам зрителей, и упал на асфальт, как маленький искалеченный щенок. Великая Толпа потянулась к нему десятками рук. Одна рука взяла башмак, другая выхватила его, и началась жестокая схватка. Второй башмак оказалось не так просто сбросить, он был плотно зашнурован. Гаррати присел, получил предупреждение, развязал шнурок и снял башмак. Сначала он подумал швырнуть его в толпу, затем решил просто оставить на дороге. Неожиданно его захлестнула огромная, иррациональная волна отчаяния. Он повторял про себя: Я потерял обувь. Я потерял обувь.
Холодный асфальт под ногами. Изодранные остатки носков быстро промокли. Ступни почему-то казались неуклюжими, глупыми. Отчаяние Гаррати уступило место жалости к собственным ногам.