— Аллилуйя, — сказал Олсон. — После встречи нас ждет отдых.
— А ты как, верующий? — спросил Бейкер у Гаррати.
— Нет, не то чтобы. Но я на деньгах не зацикливаюсь.
— Тогда, наверное, ты вырос на картофельном супе и каше, — сказал Бейкер. — А свиное ребрышко — только когда твой отец мог себе позволить.
— Да, пожалуй, это сыграло свою роль, — согласился Гаррати и помолчал, обдумывая, стоит ли продолжать. — Но это далеко не самое важное.
Он понял, что Бейкер смотрит на него непонимающе и с легким упреком.
— Ты хотел сказать, что деньги с собой не возьмешь, — пояснил Макврайс.
Гаррати взглянул на него. На губах Макврайса играла уже знакомая ему раздражающая кривая улыбка.
— Пожалуй, да, — ответил Гаррати. — Мы ничего не приносим в этот мир и ничего не можем из него унести.
— Верно, но тебе не кажется, что в промежутке между приходом и уходом нам лучше было бы пожить в комфорте? — спросил Макврайс.
— Да к черту комфорт, — сказал Гаррати. — Если те козлы, что едут на этой вот игрушке, пристрелят тебя, то ни один врач в мире не оживит тебя, даже если запихнет тебе внутрь кучу двадцаток и пятидесяток.
— Я не умер, — просто сказал Бейкер.
— Да, но ты можешь умереть. — Вдруг его мысль показалась ему столь важной, что он поспешил высказать ее вслух. — Но предположим, ты выиграл. Ты просидишь дома шесть недель, рассчитывая, что бы делать с деньгами, — я про Приз не говорю, только про деньги. И вот ты выходишь за покупками и попадаешь под такси. Что тогда?
Харкнесс приблизился к ним. Теперь он шел рядом с Олсоном.
— Со мной-то такого не будет, — заявил он. — Если я выиграю, то куплю себе целый караван «чеккеров». Если я здесь выиграю, я вообще, наверное, больше пешком ходить не буду.
— Ты не понял, — сказал Гаррати. Еще никогда в жизни он не был так рассержен. — Ешь ты картофельный суп или филе из телятины, живешь в лачуге или в особняке, когда ты умрешь, все кончится и тебя положат в холодильную камеру в морге, как Зака или Эвинга, вот и все. Я хочу только сказать, что лучше получать время от времени, понемногу. Когда человек получает понемногу, он гораздо счастливее.
— Какой красивый словесный понос, — вмешался Макврайс.
— Разве? — закричал Гаррати. — А ты-то какие планы строишь?
— Ну, сегодня сфера моих интересов здорово изменилась, это верно…
— Еще бы она не изменилась, — проворчал Гаррати. — Разница только в том, что сейчас мы все на грани смерти.
Наступило молчание. Харкнесс снял очки и принялся их протирать. Олсон заметно побледнел. Гаррати пожалел о своих словах; он зашел слишком далеко.