— А-а-а! Вот он ты!
На всякий случай я подался назад и попытался сообразить: с каким еще непонятным обитателем Деналаги свела меня судьба…
— Ага! — провозгласило существо скрипучим старчески-бесполым голосом. — Так вот ты каков! Молодец! — после чего сигануло вперед и без всяких церемоний сграбастало меня за ухо. — Смотри же! Обидишь мою девочку — наплевать мне на твою кровь и твое происхождение! Сама глаза твои бесстыжие выцарапаю!
Судя по впившимся в ухо когтям, угроза была вполне осуществимой.
— И глотку тебе перегрызу!
А вот в это, глядя на беззубые десны с чудом уцелевшими одним резцом и одним клыком, верится с трудом. Так. Если судить по лексикону — передо мной женщина…
— Во-первых, здравствуйте, мамаша. Во-вторых, — я осторожно, но твердо отцепил от себя ее пальцы, — ухо отпустили. В-третьих, с кем имею честь беседовать?
Жуткая старуха отступила на шаг и оглядела меня с удивительной смесью презрения, любопытства и почтения.
— Хорош! — наконец вынесла она свой вердикт. — Хорош, любезен, стрелок — из первых, да и рыцарь, видать, не из последних! Знатен, богат. Отощал вот только, по лесам мотаясь, ну да я так и думала…
С этими словами она развернула узелок, который цепко держала в другой руке, и вытащила оттуда нечто странное:
— Девочка моя велела тебе передать, — и это нечто ткнулось мне в губы. — Пирожка, вот, с медом…
Деваться мне было некуда, и я откусил кусок… Мать твою, отравительница хренова! В клеклом сыроватом тесте мед, конечно, чувствовался, но значительно меньше, чем перец и, кажется, имбирь. Рот обожгло так, будто я хлебнул бензина, а потом додумался закурить…
Из глаз полились слезы, которые чумовая бабка истолковала по-своему и елейно запела:
— Вы только взгляните, добрые христиане, как убивается, что милой его рядом нет! Ничего, ничего, милок, — шершавая ладонь погладила меня по голове, — ничего. Вот тебе еще послание, собственной ее ручкой написанное, а уж обратно я ей от тебя отнесу…
— Да кто ты такая, ешкин кот?! То, что от ляти Марион, я уже понял, но имя-то у тебя быть должно?!
Потрясенная моей речью, старуха даже сделала шаг назад и изумленно вопросила:
— Благородный господин, откуда вам известно, что я веду свой род от благородного рода пиктских королей Готов?[39]
Каких еще королей?
— Твою мать! Обдристаться про войну…
— И снова ты прав, господин. Мы действительно воевали, не желая признавать Дреста королем…
Так, я лучше заткнусь, покуда не узнал, что тут правил какой-нибудь Хер второй или Пипец четвертый…
— Имя свое назови!
То, что произнесла старуха, больше всего напоминало «некто». Вот, блин, не было заботы! Инкогнито из Петербурга!.. Зато объяснила, что была нянькой ляти Марион, и чуть ли не ближе ей, чем родная мать. И на том спасибо!..